Пророчество св. Петра о возвышении Москвы сбылось очень скоро. Два княжества пошли разными путями, и два события произошли почти одновременно. 14 августа, на праздник Успения Пресвятой Богородицы Москва ликовала — в этот день освящался замечательный собор, построенный стараниями Калиты и митрополита Петра. В Твери тоже отмечали Успение. Разговлялись после поста, подвыпили. На следующий день, 15-го, стал собираться большой базар. А дьякон Дудко повел к реке поить кобылу. Ему встретились татары и без долгих разговоров отняли лошадь — она была упитанной, можно вкусно пообедать. Ошеломленный их наглостью Дудко воззвал к окружающим:
«Люди тверские, не выдайте!»
Это стало искрой в массе горючего материала. Накопившееся возмущение прорвалось. Люди взялись за колья и дубины, кинулись бить татар. Те кликнули на помощь товарищей, выхватили сабли. Полилась кровь, упали тверичи с раскроенными черепами. Но их смерть только подхлестнула общий гнев. Загудел набатный колокол. Горожане вооружались кто чем, стекались на площадь. Их возглавили бояре Борисовичи, тысяцкий и его брат. По улицам закипела сеча. Князь Александр пробовал сдержать народ, «видя озлобление людии своих и не могы их оборонити, терпети им веляще». Да уж какое там «терпети веляще»! Терпение кончилось. Стихия больше не повиновалась князю, крушила ордынцев.
Чол-хан с остатками отряда отступил к дворцу. Александр, видимо, сделал последнюю попытку спасти ханского племянника, впустил в свои палаты. Но за татарами хлынула разъяренная толпа, она и самого князя готова была растерзать. Ему ничего не оставалось делать, кроме как принять сторону восставших. Дворец подожгли, Чол-хан и его воины сгорели. По всему городу народ убивал ненавистных ростовщиков. Их рубили, топили, кидали в костры. Вместе с ними уничтожили ни в чем не повинных купцов, ордынских и даже «хопыльских» (кабульских — из Афганистана) [166] . Спаслись лишь татарские пастухи, сторожившие табуны за городом. Они бежали в Москву.
Калита принял их, обласкал, «с честью» и охраной отпустил в Орду. Осуждать ли его за это? У москвичей тоже накопились немалые счеты к татарам. Но князь отдавал себе отчет, что за всплеск буйной волюшки последует расплата. Очень и очень жестокая. И обрушится она не на одну лишь Тверь. Над всей Русью повис ужас… Да и было от чего ужаснуться. Узбек, узнав о гибели племянника с отрядом, пришел в ярость, «рыкаша аки лев». В Орде покатилась резня, перебили множество русских купцов, ремесленников, невольников. Рязанский князь Василий не имел никакого отношения к мятежу, просто приехал к хану в неподходящий момент — Узбек приказал казнить его.
Лишь позже разобрались, что восстала не вся Русь, а только Тверь, и царь несколько поостыл. По дорогам помчались его гонцы. Хан срочно вызывал к себя Калиту, Александра Суздальского, других князей. В Орде они застали масштабные военные приготовления. Собиралось пять туменов. Пятьдесят тысяч всадников! Этого вполне хватило бы, чтобы опустошить все северные земли. Командовать карателями хан назначил темника Федорчюка. Князьям было предложено присоединиться к нему. Кто посмел бы отказаться? Как только замерзли реки, полчища по льду Волги двинулись на Тверь.
На ее стороне не выступил никто, княжество осталось в одиночестве. Александр Тверской мог бы возглавить подданных и погибнуть в бою. Мог, подобно отцу, отправиться к хану с повинной, купить прощение тверичей собственной жизнью. Но тверские князья предпочли скрыться. Мать Александра и его братьев Константина и Василия приняли новгородцы, устроили пожить в пограничной Ладоге. Хотя самого Александра они принять отказались, это выглядело бы открытым вызовом Орде. Тогда князь обратился в Псков. Его граждане по-прежнему враждовали с Новгородом, и из противоречия поступили наоборот. Новогродцы не пустили к себе гонимого героя, врага татар? Пускай все знают, какие они! Зато мы пустим, даем ему убежище!
А страшная Федорчюкова рать налетела на обезглавленное мятежное княжество. Кто-то пытался спрятаться, кто-то вступал в последний бой без малейшего шанса уцелеть, без командования, разрозненно. Оба города княжества, Тверь и Кашин, слободы, села, были стерты с лица земли. Жителей «мечи иссекоша, а иные стрелами исстреляше и всяким оружием погубиша», массу народу захватили в полон. Тверичи ненавидели Калиту, их летописец обвинял, что Иван Данилович был у татар «вожем» (проводником). Это, разумеется, ложь. Тверь все равно была обречена, с Калитой или без него. А русские дороги татары прекрасно изучили, проводники им не требовались.
На самом-то деле московский, суздальский и прочие князья, сопровождавшие с дружинами Федорчюкову рать, спасли тысячи людей — тех, кого сами набрали в плен и увели к себе во владения. Неужто лучше было шагать среди зимы в Сарай, замерзать по дорогам, а уцелевшим попасть на ордынские или генуэзские невольничьи рынки? Калита и Александр Суздальский, участвуя в походе, старались избавить от катастрофы и собственные княжества. Ведь Тверскими землями погромы не ограничились. 50 тыс. карателей бесчинствовали всюду на своем пути. Крепко досталось нижегородским, костромским, ростовским, ярославским селениям. «И бысть тогда всей Русской земле велия тягость, и томление, и кровопролитие от татар».
Современники писали, что ордынцы отбирали имущество, скот, коней, хватали женщин и девушек «по своей воле» и держали у себя в наложницах, а тех, кто противился насильникам, «мучаху и убиваху». От Твери рать повернула в новгородские пределы, истребила Торжок и его окрестности. Хотела идти на Новгород, но оттуда прибыли послы, заверили, что князя Александра у них нет, заплатили 5 тыс. рублей татарским предводителям. Ордынцы уже устали от резни, были перегружены добычей и полоном, и повернули назад. Но татарский гнев до конца не утих, убийства продолжались. По неизвестной причине был казнен еще один рязанский князь, Иван Ярославич. Может, ослушался хана, не пошел с татарами? А может, просто по доносу, неосторожно выразил сочувствие тверичам.
Остальных русских князей Узбек вызвал к себе летом 1328 г. Ярлык на сожженную Тверь он отдал младшему брату скрывшегося Александра, Константину. Ярлык на сожженный Кашин третьему из братьев, Василию. Но восстание очень серьезно напугало хана. Он начал задумываться, а если настанет день, и против Орды поднимется вся Русь? Узбек обжегся с Александром, посчитав, что он будет самым верным, и сейчас не верил ни одному из князей. Передавать власть любому из них казалось опасным, и хан решил разделить ее. Вместо одного великого князя назначил двоих, чтобы при необходимости использовать их друг против друга. Старшим из великих князей объявил Калиту, вторым Александра Суздальского, а великокняжеские владения распределялись на две части.
Александру, кроме его Суздаля, отходили Владимир, Нижний Новгород и Городец. Калите достались Переяславль, Кострома и Новгород. Но хан добавил ему и «довесок», половину Ростова. Здешние князья совсем обнищали, были не в состоянии платить ордынский «выход», и Узбек перевел часть княжества в подчинение Ивану Даниловичу, пусть исправляет положение. Что ж, Калита отказываться не стал. Мало того, в царском предложении он углядел реальный способ начать собирание Руси. Тут же, «не отходя от кассы», Калита «купил» еще три княжества — Углицкое, Белозерское и заволжский Галич! Впрочем, термин «купля», употребляемый в документах того времени, не совсем точный. Иван Данилович приобрел их на тех же условиях, что и половину Ростова. Принял на себя долги местных князей, обязался внести недоимки в Орду, а за это получил ярлыки на власть. Углицкие, белозерские и галицкие князья превращались в его «подручных», вассалов Москвы. Таким образом, стало воплощаться в жизнь предсказание св. Петра о величии будущего государства…