Князя потянуло испортить радость. Собрав лихую ватагу, он исподтишка налетел на тверской Кашин. Подпустил «красного петуха», посады охватил пожар. А Шемяка со своими удальцами бросился к крепости. Но удальцов у него было мало, и сами они оказались жидковаты. Кашинский наместник поднял дружину, слуг, горожан, ударил на разбойников и обратил в бегство. Борис Тверской выслал погоню. Шемяка, как обычно, не интересовался судьбой подчиненных. Предоставил им погибать или прятаться, дал коню шпоры и растворился в «пустых и непроходимых местах». Через месяц-другой вынырнул все там же, в Новгороде.
Василий II и Борис негодовали, требовали выдать его. Митрополит обратился к новгородскому архиепископу Евфимию. Указывал, что беглец отлучен от Церкви, призывал не помогать ему, вообще «ни пити, ни ести» с ним. Настаивал – Новгород должен признать власть Темного. Куда там! Новгородские бояре и ели, и пили с мятежником. А Евфимий в полной мере разделял их настроения, от Ионы отделывался отговорками: дескать, как вече решит, так и будет. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы свистопляска с нападениями и исчезновениями в лесных чащах. Но вмешались… женщины.
Летом 1453 г. в Москве умирала Софья Витовтовна. Она многое пережила: войны, нашествия, смерть мужа, плен и ослепление сына, сама побывала в ссылках. В почтенном возрасте эта железная женщина сохраняла острый ум, твердую волю. Для невестки, Марии Ярославны, она была весьма непростой свекровью, строгой и придирчивой начальницей, но и наставницей. А великая княгиня оказалась способной ученицей. Приохотилась умножать свои владения, рачительно вести хозяйство. Свекровь научила ее и искусству влиять на политику, подбирать верных людей.
Сама Софья Витовтовна сформировала штат надежных и умелых слуг, среди них были специалисты не только по хозяйственным вопросам. Теперь они перешли в распоряжение Марии. А с Шемякой у нее были личные счеты. Она не забыла, как рожала в тюрьме младенца Андрея, как мучилась, не зная, долго ли будет прижимать к груди ребенка. Или уже завтра их запихнут в мешок и опустят в речную тину? Один из дьяков государыни, Степан Бородатый, отправился в Новгород… Кто послал его? Решила ли Софья напоследок помочь сыну и Москве? Или Мария задумала самостоятельный ход? Уговорила ли мужа или действовала на собственный страх и риск? История об этом умалчивает.
Бородатый был опытным агентом, прекрасно знал расклад в Новгороде, был вхож в дома знати. Побеседовал с посадником Исааком Борецким. Он был ярым сторонником Литвы, сперва поддержал Шемяку. Но уже осознал, что мятежник исчерпал свои возможности. Реальной пользы от него ждать не приходилось. А для наведения мостов с Казимиром пришлый князь превратился в помеху: буйный разбойник, тесть Чарторижского. С помощью Борецкого Бородатый нашел подходящего исполнителя из Шемякиных бояр. Позвенел деньгами, посулил приличное положение – не надоело ли скитаться по чужим углам и дебрям? Через боярина подкупили княжеского повара Поганку…
Вдовствующая великая княгиня Софья Витовтовна приняла схиму с именем Синклитии и 5 июля рассталась с бренным миром. Лились слезы, готовились похороны в Вознесенском монастыре. А в Новгороде в этот же день Шемяке приготовили курицу с мышьяком. С отравой рассчитали не совсем точно – князь был крупным, здоровым, не сразу помер. Болел 12 дней, но все же скончался. Подьячий Беда за три дня доскакал до Москвы, сообщил великому князю. Спешил он не напрасно, за такое известие Василий Темный произвел его в дьяки. Обрадовался ли он смерти родственника? Да уж какой родственник! Государь радовался, что исчезла старая болячка, много лет терзавшая и его, и всю страну. Вряд ли кто-то всерьез мог обвинить Василия, что он не старался по-христиански наладить отношения с двоюродным братом. Сколько раз прощал!
Но ведь не он отлучил Шемяку и от родства, и от Руси, и от Церкви. И не митрополит отлучил! Брат отлучил сам себя, демонстративно преступил все обеты, постановления церковных соборов. Святитель Иона даже запретил поминать его в храмах, и большинство священников согласились с ним. Возразил лишь один игумен, св. Пафнутий Боровский, в своем монастыре велел молиться о упокоении души князя. Узнав об этом, св. Иона рассердился, вызвал игумена в Москву и заключил в темницу. Но св. Пафнутий добился, чтобы разбирательство было вынесено на публичный суд перед лицом великого князя. Смело и аргументированно оспаривал указание Ионы, и святитель признал, что был не прав, попросил у него прощения. Что бы ни натворил человек в земной жизни, а осудить или помиловать его душу, решает Всевышний. Не нам, грешным, определять Его волю…
Римский папа Николай V, сменивший Евгения IV, не оставлял попыток спасти Константинополь. Точнее, спасал унию – она держалась только усилиями греческого царя. После гибели короля Владислава германский император Фердинанд III счел за лучшее отпустить в Венгрию и Чехию своего племянника Ладислава Погробека, иначе эти страны грозили совсем отпасть от него. Ладислав вырос под его надзором тихим, забитым, привык во всем слушаться дядю. В Венгрии вокруг юноши стали кучковаться бароны пронемецкой партии. Но всемогущего Хуньяди он не рисковал задевать. А Фердинанд намекнул – если воевода признает Ладислава, Германия поможет воевать с турками.
Хуньяди прикинул, что Ладислав для него не опасен, а продолжить войну хотелось. Обидно было, сами расторгли столь выгодный мир, а дело обернулось разгромом. Воевать настраивал и папа, обещал поддержку. В результате Ладислав Погробек стал венгерским и чешским королем, а Хуньяди начал готовить новый поход. К нему пришли отряды немцев, чехов. Но после Варны желающих было мало, набралось 36 тыс. воинов. Тем не менее в 1448 г. воевода выступил. Понадеялся, что союзник, князь Бранкович, поднимет сербов, присоединятся мятежные албанцы. Сокрушить султана, конечно, не получится, но оттягать у него земли – почему бы и нет? А большего венграм не требовалось.
Но большинство сербов опять оказалось на стороне турок, а прорваться к албанцам не удалось. Мурад II двинул армию наперерез, и рыцари наткнулись на нее на Косовом поле. Узнав, что османы в несколько раз превосходят его войско по численности, Хуньяди повел себя примерно так же, как под Варной. Под покровом ночи сбежал. Утром воины обнаружили, что воеводы нет, растерлись, а турки обрушились на них и почти всех перебили.
В Константинополь дошли известия, каким позором завершился очередной поход. Иоанн VIII был настолько потрясен, что от расстройства преставился. Престол унаследовал брат Константин. За него стояли униаты и западники, но и патриоты ценили его борьбу с турками, считали героем. В общем, удовлетворял всех. Кроме брата Дмитрия. Тот поехал к султану и доказывал, что Константин изменит туркам, лучше пусть Мурад возведет на трон его, Дмитрия. Пытался перетянуть на свою сторону и народ, выставлял себя защитников веры от католиков. Правда, одновременно он провел тайные переговоры с Римом и королем Альфонсом Неаполитанским, заключил договор об оккупации Константинополя латинскими рыцарями.
Но спор разрешили не рыцари и не греческое простонародье. При дворе султана нравы давно уже были далеки от прежних османских идеалов, вельможи продавались и покупались. Сановники покойного Иоанна VIII отлично изучили, к кому и как подъехать. Подмазали визирей, и Мурад II оставил ябеды Дмитрия без внимания. Согласился на воцарение Константина. Что ж, получилось символично. Империя начиналась Константином Великим, а заканчивалась Константином XIII. Он въехал в столицу, Дмитрия и Фому удовлетворил уделами, дал им Восточную и Западную Морею.