Иван Васильевич не намерен был позволять ему сеять смуту в народе и подрывать авторитет власти. Прецедент разбирательств вокруг монастырей уже имелся – ведь и Троице-Сергиеву обитель в свое время изъяли у удельных хозяев, превратили в достояние всей страны. Аналогичное решение Иван III принял относительно Кириллово-Белозерского монастыря. А Геронтию откровенно пригрозил – если он будет нагнетать страсти, великий князь созовет собор и низложит его. Митрополит понял, что зарвался, пошел на попятную. Передал спорный монастырь в ведение Ростовской епархии. С освящением храмов еще поупрямился, потянул, но все-таки начал освящать.
Петлю вокруг Руси, которую затягивали внешние враги, постарались разорвать дипломаты. В Казани умер хан Ибрагим, а у наследника Али-хана нашлось немало противников. Своим знаменем они сделали другого сына Ибрагима, десятилетнего Мухаммед-Эмина. Русское правительство установило с ними связи, обещало помочь. Казанская оппозиция принялась готовить переворот. Но у нее ничего не получилось, большинство татар выступило за Али-хана. Заговорщиков раздавили, арестовывали, казнили. Уцелевшие со своим царевичем подались на Русь. Иван Васильевич обласкал Мухаммед-Эмина, устроил жить при собственном дворе. А Алихану и его присным теперь надо было крепко подумать – стоит ли ссориться с Москвой? Она в любой момент может устроить смуту в их ханстве.
Ну а Ахмата подвела собственная гордыня. С ним решил установить дружбу и союз турецкий султан Мухаммед II. В Орду прибыло посольство, привезло любезные письма от «повелителя правоверных». Но этот титул задел хана. О себе и своем могуществе он был чрезвычайно высокого мнения. Его держава раскинулась от Днестра до Оби и Средней Азии, перед ним содрогались десятки народов и раболепствовали их князья. И какой-то турок называет себя «повелителем правоверных»! То есть, считает себя выше него? Ответил высокомерно, что он – потомок самого Чингисхана. Намек читался весьма прозрачно: а кто такой Мухаммед, откуда он взялся?
Султан, получив такую грамоту, пожал плечами и дружить с Ордой передумал. У турок обретался в гостях бежавший Менгли-Гирей, Мухаммед дал ему полк янычар, и он выгнал из Крыма Ахматова ставленника Джанибека. Любопытно, что в Сарай Джанибек не поехал. Подозревал, как там обойдутся с проигравшим. Вспомнил, как ему неплохо жилось у великого князя, и отправился на Русь. Иван Васильевич и теперь не обидел изгнанника, выделил городишко в кормление и взял на службу. Но и к Менгли-Гирею тотчас помчался гонец государя Иван Белый. Повторил прежнее предложение – союз против Сарая и Литвы.
Хан откликнулся с радостью, но подписывать договор пока не хотел. Он боялся Казимира. В Киеве обретались его братья-соперники Нордоулат и Айдар, и Менгли-Гирей опасался: если король пронюхает о союзе с Москвой, запросто устроит пакость. Даст братьям денег, воинов и натравит на него. Хан просил Ивана III, не может ли он переманить Нордоулата и Айдара к себе на Русь? Тогда и препятствия отпадут. Что ж, великий князь охотно подсобил. В Киеве появились его люди, передали царевичам приглашение. Репутация Ивана Васильевича и авторитет Московской державы оказались настолько высокими, что оба согласились, приехали поступать на службу. Таким образом, у государя пристроились сразу три крымских хана! А четвертого, Менгли-Гирея, заверили – если и он слетит с престола, пускай не волнуется, тоже перебирается к русским.
Однако главные враги, Ахмат и Казимир, не изменили планов. Согласовали даже конкретные сроки, ударить на Русь летом следующего, 1480 года. Ливонцев польский король подталкивал начать первыми. Пускай оттянут русских на себя, облегчат наступление ему и татарам. К Ивану Васильевичу стекались тревожные донесения дипломатов, агентов, купцов. Впору было мобилизовывать силы для большой войны, сплотиться… Как бы не так! Трения великого князя с братьями приняли новый оборот.
Наместником в Великих Луках сидел князь Иван Лыко Оболенский. Он заботился лишь о том, как бы получить побольше навара с теплого места, немилосердно хищничал. Горожане пожаловались Ивану Васильевичу. Государь не напрасно славился справедливостью, вызвал наместника на суд и признал виновным. Обязал возместить убытки пострадавшим и выплатить большой штраф в казну. Горе-чиновник оскорбился. Его, князя, унизили перед какими-то простолюдинами! Он вспомнил древнее правило – бояре имеют право свободно переходить от одного властителя к другому. Быстренько уехал к Борису Волоцкому. Тому понравилось подобное решение. Обычно бояре уходили из уделов в Москву, и хоть один поступил наоборот!
Убытков и штрафа Лыко Оболенский так и не заплатил, и Иван III велел арестовать его, послал приставов. Но Борис возмутился. Как посмел старший брат распоряжаться в его уделе? Лыко Оболенский стал его боярином и был подсуден только ему. Силой отбил перебежчика у приставов, выгнал их. Но Иван Васильевич рассматривал наместника не как боярина, сменившего службу, а как преступника, пытающегося ускользнуть от ответа. Прислал в Волоколамск посла Плещеева, потребовал выдать вора. Борис наотрез отказал. Не воевать же было с ним из-за укрывшегося проходимца! Но и оставлять Лыко Оболенского безнаказанным государь не желал. Поручил все-таки изловить его. Князек не век будет торчать в Волоколамске, поедет к себе в вотчину под Боровском, там его и подкараулить.
Развязки Иван Васильевич не дождался, дрязги с братом и наместником отодвинули на задний план куда более важные известия. Группировка архиепископа Феофила в Новгороде втягивала в заговор все новых сообщников. Собирались по домам, обсуждали, как лучше действовать. Но чем шире становился круг изменников, тем труднее им было таиться. А среди новгородцев далеко не всем хотелось передаваться под владычество чужеземцев. Сообщили куда нужно, слуги великого князя заинтересовались. Осенью 1479 г. Ивану Васильевичу доложили, что в Новгороде зреет заговор, представили список участников, подробные сведения о их замыслах. И это накануне войны!
Государь отреагировал без промедления. В октябре он сам «миром» отправился в Новгород. Как оказалось, вовремя. В городе уже действовала многочисленная организация, в нее входили влиятельные лица. Узнав о визите великого князя, они догадались – едет по их души. Переполошили народ, запугивали, что всем грозит расправа. Наместники государя ничего не смогли сделать, Новгород забузил и затворил ворота перед Иваном III. Вместо визита «миром» пришлось остановиться на дороге и вызывать войско. Правда, обошлось без сражений. Одно лишь появление московских полков отрезвило новгородцев. Прошлая осада была слишком свежей в памяти, город предпочел впустить государя.
Но войска шагали в даль не напрасно. Как раз в это время немцы уже начали разведку боем. Их отряды вступили на Псковщину, захватили Вышгород на Чудском озере, пленных не брали. «Мужей и жен и деток малых мечи посекли». Потом осадили Гдов. Обстреливали из пушек, пожгли посады, разоряли волости. О том, что рать великого князя находится поблизости, рыцари не подозревали, действовали вольготно. Иван Васильевич приказал Андрею Ногтю Оболенскому вести полки на выручку псковичам и Гдову. Московская рать налетела внезапно. Так наподдала ливонцам, что они побежали восвояси. Русские погнались за ними, ворвались в Эстонию, с ходу взяли крепость Омовжу и ринулись дальше.