Book.

А зашаталось здоровье, и в кремлевских теремах закопошились совсем иные проблемы. У великого князя была уже большая семья. За 23 года супружеской жизни Евдокия принесла ему 11 детей. Двое умерли во младенчестве, но осталось четыре дочки, шестеро сыновей. Наследником числился старший, Василий. Однако со времен Ярослава Мудрого на Руси укоренилась другая система наследования. От брата к брату. Эта система была запутанной, то и дело приводила к раздорам. Еще святитель Алексий, когда был жив, постарался внести полную определенность в данном вопросе. Брат Дмитрия Донского Владимир был не родным, а двоюродным, его отец не занимал престол великого князя, поэтому и Владимир, по русским законам, не имел прав на великое княжение. При участии святого Алексия с ним было подписано докончанье (договор) — князь обязался чтить Дмитрия как отца, а его наследника как «старшего брата».

Но Василию Дмитриевичу исполнилось лишь 17 лет, а Владимир Храбрый был правой рукой государя, прославленным военачальником. Озаботились серпуховские бояре. Если государем станет Василий, они скатывались на уровень провинциальной знати. А если бы Владимир? Тогда его боярам доставались высшие государственные должности. Принялись нашептывать Храброму: неужели он будет прислуживать мальчишке? Его знает и любит вся Русь… Кто из деятелей XIV столетия не прельстился бы? В разных странах сплошь и рядом повторялось одно и то же: дяди перехватывали власть у юных племянников. Но Владимир на такое оказался неспособен. Они слишком прочно сроднились с Дмитрием. Один лишь вечер после битвы, когда он искал брата среди мертвецов, перевешивал любые обиды, подсказанные доброжелателями.

Нашлись наушники и у великого князя. Московские бояре пронюхали о разговорах серпуховских, забеспокоились. Они-то при Василии сохраняли свои места, а их хотят оттеснить? Донесли Дмитрию Ивановичу, что зреет заговор. Больной государь осерчал. Но и его слишком многое связывало с Владимиром, в измену брата он не поверил. Зато его приближенных, мутивших воду, щадить не стал, арестовал и разослал по дальним городам. А тут уж вскипел Владимир. Бояре были его верными помощниками, летели с ним вместе в памятной атаке засадного полка! Брат не имел права наказывать их, они были подсудны только своему князю…

Все-таки до разрыва дело не дошло. Миротворцем опять выступил святой Сергий Радонежский — его монастырь располагался во владениях Владимира Андреевича, князь часто навещал его. Преподобный поговорил с тем и другим, и оба остыли. На Великий пост 1389 г. покаялись друг перед другом. Старший — за поспешность и гневливость, младший — за то, что и впрямь распустил бояр. Взяли между собой «мир и прощение», на Благовещенье заключили новый договор. Владимир Храбрый обязался «честно и грозно» служить Дмитрию и его детям, а наветы сплетников, желающих их поссорить, братья поклялись объявлять друг другу.

Владимирская икона Божьей Матери

Реконструкция облика Тамерлана по его черепу. Михаил Михайлович Герасимов, 1941 г.

Спасаясь от погони, Тохтамыш переплыл Сырдарью, вдогон летели стрелы, ранили в плечо. Еле выбрался из воды и без сознания рухнул в речных зарослях. Воины Тамерлана наткнулись на него, перевязали, привезли к повелителю. Но Тимура устраивали даже неудачи. Пускай степняки месятся сами с собой, только бы не тревожили его границ. Владыка Средней Азии сделал комплимент: «Ты, видимо, мужественный человек, иди, возвращай себе ханство, и будешь моим другом и союзником». Тохтамышу в третий раз выделили воинов. Возможно, его и поколотили бы в третий раз. Но Урус-хан скончался, престол занял его брат Тимур-Малик, патологический лентяй, умевший только много жрать и долго спать. Военачальникам и воинам такой хан пришелся не по вкусу, биться за него не стали. В 1376 г. Тохтамыш прикончил Тимур-Малика, стал ханом Белой и Синей Орд.

Тогда же, на Благовещенье, пользуясь приездом в Москву святого Сергия, государь пригласил на совет виднейших бояр: Дмитрия Боброка, Тимофея Вельяминова, Ивана Квашню, Федора Кобылина, Ивана Собаку, Федора Свибла, Ивана Хромого, Александра Остея. Дмитрий Иванович уже чувствовал: жить на этом свете ему недолго. Душевно и трогательно поблагодарил соратников — с ними он княжил 27 лет, они вместе с государем возвышали Русь, и государь их возвышал. Призвал так же служить его детям. С этими советниками и преподобным Сергием великий князь утвердил свою духовную грамоту, завещание.

Драгоценностей он оставлял детям даже меньше, чем его отец. Одну цепь, два золотых ковша, еще три предмета… Остальное потратилось, раздарилось, погибло. Владимирское великое княжество почти не увеличилось, за исключением Мещеры. И тем не менее за время правления Дмитрия Ивановича оно стало неизмеримо сильнее. Налилось энергией, сплотилось. Прежний рыхлый костяк Руси срастался. Калита «прикупал» разорившиеся удельчики, они пришивались на живую нитку, в неопределенном статусе. Сейчас они превратились в наследственные владения государя. Второму сыну, Юрию, он дал в удел московский Звенигород и добавил «купленный» заволжский Галич. Третьему, Андрею, к московскому Можайску пристегнул «купленный» Белозерск, в руках четвертого, Петра, соединил «свой» Дмитров и «купленный» Углич.

Были в завещании и слова, которых не мог себе позволить ни один из предшественников. И отец, и дед стандартно писали: если татары отнимут часть владений, пусть наследники скромненько, без обид, переделят оставшееся. Дмитрий Иванович видел уже другие перспективы: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду…» Он мечтал об этом, вел к этому Русь — да не судьба, не довел. 16 мая великого князя обрадовали напоследок — Евдокия родила ему двенадцатого ребенка, сыночка. Государь успел подержать его на руках, нарек Константином, но до крестин не дожил. 19 мая святой благоверный князь Дмитрий Донской преставился. Хоронили в Архангельском соборе рядом с предками, братьями, рано умершими детишками, и голоса певчих заглушали общие рыдания народа. Плакала толпа, запрудившая площади, плакали бояре, священники. Плакал и Василий Дмитриевич — отныне ему предстояло вести за собой подданных, продолжать дела, недоделанные отцом…

Почти одновременно разрешилась давняя возня вокруг митрополичьего места. Дмитрий Донской до последних дней не хотел видеть на нем ни Киприана, ни Пимена. Но весной 1389 г., когда стало ясно, что дни великого князя сочтены, Пимен решился на очередную авантюру. Запустил руку в церковную казну, набрал побольше золота и серебра и тайком выехал в Византию, решил взятками восстановить свой законный статус. В Азове его задержали генуэзцы. Посчитали старые долги, висевшие на нем со времени его поставления, и отобрали деньги. Пимен доплыл до Константинополя нищим, впустую обивал пороги и вскоре умер.

А боярское правительство при Василии I считало, что затянувшуюся скандальную историю пора завершать. Власть юного государя надо было подкрепить церковной. Подбирать следующего кандидата, судиться в патриархии и скармливать русские деньги было долго и хлопотно. Опять обратили внимание на Киприана. Интриговал, струсил, изменил Дмитрию Ивановичу. Но ведь православный, к католикам не перекинулся. В Литве утесняли православных, и переезд митрополита мог быть очень полезным, потянуть за собой литовскую паству. Василий Дмитриевич поддержал предложение. После встречи с Витовтом он мечтал вмешаться в литовские дела, а Киприан был в них ценнейшим специалистом. Послали к митрополиту, и он не заставил себя упрашивать, явился в Москву.