– Жертва лежала на животе, горло перерезано, убийца был сзади.
– Угу.
– Куда лицом?
– Что?
– Куда было повернуто ее лицо?
– В пол.
– Заметили что-нибудь примечательное?
– Следы веревок, но она была не связана. Я еще подумал – странно. Веревку не обнаружили, но по волокнам установили – отечественная, продается на каждом углу.
– То есть без толку.
– Абсолютно.
– Ладно, – сказал Джейкоб, – но я вот о чем. Представьте: вы убийца, коленом уперлись в спину жертвы, поднимаете взгляд… Что вы видите?
Молчание. Трубка пыхтела.
– Черт его знает, – наконец сказал Вольпе.
– Окажите любезность, гляньте фотографии.
– Хорошо, гляну. Почему это важно?
– У меня все жертвы лежат головой к окну, которое смотрит на восток.
– И что это значит?
– Если б я знал.
– Ладно, днями наведаюсь к дому.
– Буду признателен.
– Пустяки. Как же вы в это влипли? Кому-то насолили?
Джейкоб рассказал о голове.
– Мать твою за ногу! И вы думаете, он один из убийц?
– Не думаю – знаю. Он отметился в семи случаях из девяти.
– Очуметь.
– Если хотите, пришлю вам фото. Может, узнаете его.
– Присылайте. Жаль, больше нечем вам помочь. Хоть какие-то приметы или что там.
– Сторону света выясните.
– Конечно, хотя не представляю, чем это поможет, – сказал Вольпе. – Я считал, убийство Шевчук – единичный случай. Но вот поговорил с вами и теперь гадаю, не отметился ли наш субчик еще где.
– Могу избавить вас от лишней работы. Прошлый год – Новый Орлеан, годом раньше – Майами, в две тысячи пятом – Вегас.
Вольпе присвистнул:
– Серьезно?
– Спермы нет, но тот же почерк. Ладно, обзвоню других детективов, может, чего выяснится. Если что-нибудь узнаю, вам первому сообщу.
– Благодарю.
– Не стоит. Да, еще одно. В Вегасе отметили, что у жертвы под корень обрезаны ногти. Совпадает, нет?
– Я гляну результаты вскрытия.
– Еще раз спасибо.
– Не за что. Знаете, Лев, вы нормальный коп, хоть из Лос-Анджелеса.
– Чего? Не понял.
– Я думал, ваши только и могут, что невинных людей мордовать.
– Ага, а ваши всем загоняют швабры в задницы.
Вольпе засмеялся:
– Пришлите снимок, ладно?
– Только не смотрите перед едой – аппетит потеряете. И после еды, если не хотите расстаться с обедом.
– А когда ж смотреть?
– Сперва клюкните, – сказал Джейкоб. – Мне помогает.
Новоорлеанский детектив Лестер Хольц пребывал в самоволке. О нем давно не было ни слуху ни духу, и все его дела взвалили на новичка Мэтта Грандмейсона. Услышав вопрос о расположении тела, он стал мямлить:
– Э-э… вроде как… – Выговор его мало чем отличался от бруклинского курлыканья Вольпе. – Кажись… э-э…
Кажись, горемыка сидел в закутке, напоминавшем погреб барахольщика. В трубке слышался шорох бумаг, то и дело Грандмейсон что-то ронял и, кряхтя, нагибался поднять. Джейкоб вырвал обещание съездить на место преступления, хотя был почти уверен, что бедолага забудет об этом, едва повесит трубку.
Лос-анджелесские и вегасские копы привыкли к обоюдным звонкам: преступники часто бегали оттуда сюда и наоборот. Джейкоб набрал номер, по которому уже когда-то звонил. Коротко объяснил, кто он такой и что ему нужно, и его связали с детективом Аароном Флоресом. Тот подтвердил детали, уже отмеченные Вольпе, а также уверенно ответил, что жертва, тридцатилетняя хостес казино в «Венецианском отеле», лежала головой на восток.
– Точно? – спросил Джейкоб.
– Точней некуда, – сказал Флорес. – Я прибыл на место в пять утра, и солнце лупило прямо в глаза.
Затем он поведал, что Дани Форрестер испытывала денежные затруднения.
– Зарабатывала тридцать штук, имела четыре ипотечные квартиры – одну для себя, три для сдачи в аренду, но из-за спада их никто не снимал. Сестра ее рассказала, что у Дани иссякли кредитные карты и она наведывалась к ростовщику. Мы его хорошенько тряхнули, но прищучить было нечем.
Флорес обещал к концу недели выслать копию дела.
Автоответчик полицейского управления Майами попросил обождать, угостив кондовой версией «Повеяло юностью». Если б услышал Курт Кобейн [31] , подумал Джейкоб, он бы снова покончил с собой.
Звякнул дверной звонок.
В глазке – Субач и Шотт.
Джейкоб накинул цепочку и приоткрыл дверь.
– С добрым утром, – сказал Субач. – Как шея?
– Мел рассказал о вашей передряге, – подхватил Шотт.
– Решили справиться, как вы себя чувствуете, – продолжил Субач. – Можно войти?
– Чувствую себя превосходно.
– Бросьте, Джейк, – сказал Субач. – Мы пришли с миром.
В трубке заиграла джазовая обработка «Рожденного для воли» [32] .
Джейкоб дал отбой, сбросил цепочку и впустил гостей.
– Спасибо. – Шотт прошел в гостиную и остановился перед телевизором на кушетке. – Так и не подключили.
– Все некогда.
– Хотите, мы подключим? – предложил Субач.
– Что вам надо? Вы не из-за шеи моей пришли.
– Не скажите, – возразил Шотт. – Печемся о товарище по оружию.
– Вчера вы крепко расстроились, – сказал Субач.
– Ну, как вы? – спросил Шотт.
– Замечательно.
– А что случил ось-то?
– Спросите его. – Джейкоб кивнул на Субача. – Он там был.
– Ну, Мел, выкладывай, – сказал Шотт.
– Я не курсе, – ответил Субач. – Я весь такой предлагаю корешу выпить, а он вдруг задает стрекача и вопит как оглашенный.