Молчание.
– Вечность – долгий срок, – говорит Ашам.
Каин смеется, смех испуганный и визгливый:
– Видишь? Вот за что я тебя люблю. За твои речи. Я живу среди льстецов и лжецов. Ты же говоришь правду. Я хочу, чтобы каждый вечер дома меня ждала правда. Мне нужна ты. И Еноху ты нужна. Сделай это ради него. Нет, нет. Ради меня. Потому что ты меня любишь, я знаю, что любишь. Ты не станешь отрицать. Ты не посмеешь.
На краю башни Каин встает на колени:
– Скажи, что не любишь меня, и я брошусь вниз.
Молчание.
– Я люблю тебя, – говорит Ашам.
– Значит, «да». Ты станешь моей женой, как ты всегда хотела.
Ашам дрожит – ветер продувает накидку.
– Ну не стой же каменной бабой, – говорит Каин.
Рядом с ним Ашам опускается на колени.
– Любовь моя, – говорит он, – любовь моя.
Она прижимается губами к его губам. Его язык врывается к ней в рот, тела их сливаются.
От Каина пахнет пылью и маслом; его руки требовательно опрокидывают ее навзничь, как уже было однажды, но она их отталкивает.
– Что? – спрашивает он. – Что не так?
Она отводит волосы с его глаз, целует его в маковку и обнимает, глядя на темное небо в крапинах черных ворон.
Ашам стискивает брата в объятьях, словно боится потерять, и пятками упирается в шершавую глину.
– Навеки, – говорит она.
Миг долгожданного отмщения придает ей силы, и Ашам вместе с Каином бросается с башни.
Из плюс-минус двадцати семи тысяч белых фургонов «форд-эконолайн», зарегистрированных в штате Калифорния, ни один не имел номеров, которые сфотографировал Джейкоб. Он неоднократно вводил запрос, с каждым разом поиск длился все дольше, но вердикт оставался неизменным:
НЕ НАЙДЕНО.
Кружилась голова, ломило спину. Джейкоб снова проверил, верно ли ввел номер.
НЕ НАЙДЕНО.
Липовые номера?
Джейкоб запросил собственный номер. Ответ ожидаемый.
В пятый раз запросил номер фургона. Индикатор поиска затормозил, потом окоченел. Джейкоб пошевелил мышью, постучал по «пробелу», выругался. Хотел уже обесточить компьютер, но тут система окончательно сдохла – из вентиляционных дырочек передней панели потянулся дымок.
Чтобы не раздолбать монитор, Джейкоб сбежал в кухню. Еды не было, накатить он не осмелился. Как-никак два часа ночи. Джейкоб сварил кофе.
Памятуя об ушибленном копчике, осторожно сел на пол и привалился к кушетке, оккупированной телевизором. И все-таки что за чертовщина творится?
Вспомнился мимо просвистевший фургон. Визг покрышек, вонь горелой резины. Как, однако, его рванули за шкирку. Нормальный человек вывихнул бы плечо. Получается, Мая – трюкачка либо мираж.
Но он же ее видел. Как самого себя.
И Виктор. Он тоже ее видел.
А если нет?
Можно ли доверять собственным органам чувств?
Субач, баюкавший его в тисках объятий.
Куда она делась?
Кто?
Мая. Девушка.
Какая девушка?
Де-вуш-ка.
Джейк…
Всё, хорош. Хватит уже.
Джейк. Дружище. Успокойся.
Ее… сбила машина?
Ты заговариваешься, старина.
Я…
Может, я тебе шею повредил. Валяй в травмпункт. Наверное, смещение.
Мне надо идти.
Чего ты… Эй! Погоди.
Надо сваливать.
Стой. Джейк. Погоди. Тебе нельзя за руль. Джейк.
Вырвался, встал.
Скажи Маллику, пусть позвонит мне.
Остынь. Пошли дерябнем. Давай хоть подвезу тебя…
СРОЧНО.
Панель уже не дымилась, компьютер нормально загрузился, но стоило открыть базу данных автомобильного управления и ввести тот же запрос, как все опять зависло.
Плюнув на бесплодно тыркавшийся поисковик и нетронутый кофе, Джейкоб потащился в спальню, где смахнул с покрывала фотографии мест преступлений и рухнул в благодатный мертвецкий сон.
– Сначала хорошую новость или плохую? – спросила Дивия Дас.
– Хорошую.
– Я нашла второго убийцу.
– Шикарная новость.
– А вот и плохая: он ни с кем не совпадает. Могу только сказать, что это мужчина и, вероятно, европеоид.
– Спасибо за хлопоты, Дивия.
– Не стоит. Что дальше?
– Поищу дела, где просматривается почерк Упыря. Возможно, в Лос-Анджелесе припекло и убийцы сменили место.
– Ход многообещающий.
Ход обещал Сизифовы труды и не обманул: перезапустив компьютер, который все еще что-то искал, следующие десять часов Джейкоб выбирался из-за стола только затем, чтобы наполнить стакан, сходить в туалет и размять затекшую поясницу. Тяжкая работа спасала, ибо стоило хоть на секунду отвлечься, как мысли сворачивали на давешний вечер, и тогда сводило живот.
Он ее видел.
И надпись «цедек» тоже видел.
Что-то увидишь, а оно исчезает. Привет от Сэма и его слепоты. Привет от Вины и ее безумия. Значит, вскоре пойдем к врачу. К глазнику. И психиатру. А пока выпишем свой рецепт: факты и выпивка в максимальных дозах.
К половине двенадцатого ночи над столом висели четыре самоклеющихся листка.
Люсинда Гаспар, Новый Орлеан, июль 2011
Кейси Клют, Майами, июль 2010
Евгения Шевчук, Нью-Йорк, август 2008
Дани Форрестер, Лас-Вегас, октябрь 2005
Информация, добытая в интернете, не прояснила, как лежали жертвы.
В остальном все совпадало.
Одинокие женщины от двадцати с небольшим до тридцати с лишним. Миловидный улыбчивый квартет вполне под стать прежнему нонету.
Все четыре жили на первых этажах, следов взлома не было.
Шестнадцать потертостей от веревок – на восемь лодыжек и восемь запястий. Веревки не обнаружены.
Все изнасилованы. Четыре вагинальных и четыре анальных проникновения.
Все четыре лежали ничком.
Всем четырем перерезали горло.
Четыре «глухаря».
Сперма обнаружена лишь в вагине нью-йоркской жертвы, сделан ДНК-анализ. В Вегасе полицейские отметили, что ногти убитой до мяса обрезаны, – видимо, чтобы удалить чешуйки кожи. В трех других случаях этот факт не упоминается.