Мансана вычленила из моего монолога самое главное:
– Любимой?.. Значит, он ту… даму продолжал любить?
– Когда его отправили сюда, он был уверен, что отношения с любимой разорваны навсегда. И даже не догадывался о нашем сговоре. И не представлял, как его суженая при этом мучилась и рыдала сутками напролёт.
Я старался бить на жалость, и это частично удалось. Мансана хоть и кривилась, представляя себе рыдающую разлучницу, но некое сочувствие к ней, вкупе с женской солидарностью, всё-таки в душе зародилось. И вся агрессивность, желание отыскать и наказать виновного почти рассеялись. А я продолжал:
– Конечно, подобный обман – это несусветная крайность, но результат всё-таки оказался потрясающим. Борей выздоровел, стал полноценным мужчиной, а когда узнал, что моя родственница его ждёт с нетерпением, простил нам всем наши маленькие хитрости.
– Маленькие хитрости? – бормотала Мансана, поверившая каждому моему слову. – Для кого-то они маленькие, а для меня фатальные… Но с другой стороны… я всё равно рада, что Борей живой и счастлив. Пусть таким и остаётся… Ну а я… я тоже буду счастлива с нашим ребёнком…
После чего развернулась и довольно стремительно пошла к выходу. Несколько ошарашенный услышанным, я с запозданием попытался ринуться следом, но был остановлен шипением Басмы, наставившей на меня свои пальчики:
– Не смей приближаться к моей сестре, колдун! И передай своему зятьку, или кем он там тебе приходится, что пусть не смеет появляться в Рушатроне. Иначе у него больше никогда детей не будет!
Озвучила нешуточную угрозу и умчалась догонять старшую сестру. А мне ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и вытереть непроизвольно пот со лба. Врать оказалось и неприятно, и трудно, и даже противно. Да и сам факт всё-таки имеющей место беременности меня основательно выбил из колеи. Удостовериться в своём скором отцовстве я не успел, для этого следовало не врать, а осмотром заняться. Да и ближе чуть встать не помешало бы, но всё поведение будущей мамаши отрицало любые сомнения.
«Что ж мне не везёт-то так? – досадовал я. – Сколько там того секса было-то? Три ночи? А расхлёбывать последствия теперь всю жизнь придётся?..»
Вывел меня из печальной прострации и самобичевания Емлян:
– Конечно, Борей поступил с моей племянницей не по-рыцарски. Хотя глупого, молодого парня, вырвавшегося в столицу, понять можно. Ещё и после любовной драмы в личной жизни. Тут и вы, все его родственники и знакомые, виноваты.
– Чего уж там, в самом деле виноваты, – признал я. – Но кто ж знал, что так получится? Кто мог поверить, что такая красивая и взрослая девушка соблазнится несчастным инвалидом?
– Да потому и соблазнилась, что парень непростой, особенный. Что он и доказал, уничтожив самого императора зроаков. К тому же всего за несколько дней оказался замечен Лобным камнем, прошёл обряд гипны, стал почётным членом флагмана имперского флота, умудрился стать любимцем всего нашего рода, и уж понравиться доброй, искренней Мансане вовсе для него труда не составило. А уж как он отсюда после своих геройств сумел незаметно уйти в последний раз! О-о!.. Не хвастался?..
И хозяин пейчеры уставился на меня, как Ленин на буржуазию. Сразу понималось, что обнаруженный у себя в недвижимости подземный ход он скрыл от всех посторонних и теперь переживает о сохранении тайны и в дальнейшем.
Я не стал его расстраивать, притворившись незнайкой по данному вопросу:
– Чем он должен был хвастаться? Только и рассказал, как они со своим приятелем зашли повторно к своему земляку, прочитали специально для такого развития событий оставленное послание и тотчас же поспешили к Пимонским горам. Это уже мне перед моим отъездом Борей подробно рассказал, что где лежит в его комнате, дал ключ и даже написал доверенность на получение его багажа. Потому я и расположился рядом с восьмым номером. Сейчас сбегаю к родственникам, посмотрю, как они устроились, и вернусь. Кстати, Борей утверждал, что с тобой лучше всего вести размен монет Заозёрья на местные версы. Эта информация до сих пор актуальна?
– Естественно! – слишком покладисто и быстро откликнулся ветеран. – В любых количествах поменяю, хоть мешками!
– Тогда я в самом деле принесу мешочка три монет, потому что собираюсь в Рушатроне открыть несколько производств. Жди!
– Постой! Хоть в двух словах расскажи о себе, – потребовал Емлян. – Да и доверенность показал бы…
– Легко. Вот она, смотри, – достал нужную бумаженцию с гербами и рыцарями и, положив её на стойку, принялся врать дальше: – О себе могу рассказывать много и долго. Потому что на самом деле мне гораздо больше лет, чем я выгляжу, и я не уроженец Пимонских гор.
Хозяин гостиницы оторвался от чтения бумаги, уставившись на меня с некоторыми опасениями:
– Ну да, Басма утверждала, что ты сильный, очень сильный колдун. Не меньше, чем наши Трёхщитные.
– Очень верное наблюдение юной вашшуны, – без всякого хвастовства подтвердил я. В уме же прикидывал, какой возраст для себя выбрать, чтобы не переборщить. Лишь бы от меня отвязались: – Наверняка в будущем станет великой ведьмой.
– Но что ты утверждаешь о возрасте? Разве тебе не двадцать? Максимум двадцать пять лет?
– Гораздо, гораздо больше! – заявил я и со смешком добавил: – Возможно, что я даже старше тебя, и мне уже далеко за шестьдесят. Хе-хе!..
– Неправда, в Пимонских горах таких колдунов нет, – нахмурился ветеран. – Я специально в последнее время узнавал.
– Ты плохо слышишь? Я ведь утверждаю совсем иное. Родом я из Заозёрья, и в последние годы являлся учителем, наставником как Борея, так и всех молодых представителей рода Ивлаевых. В том числе и приезжавшей сюда троицы девушек: Марии, Верочки и Катерины. И школа фехтования у них моя, и акцент именно мой, и…
Дальше вралось легко, с вдохновением.
Уходил я, не оглядываясь на владельца пейчеры, который так и остался с отвисшей челюстью. Никак не мог старый ветеран осознать, что я старше его да ещё и занимаюсь наставничеством последние двадцать лет своего проживания в Пимонских горах. Что мне от него только и удалось добиться, так это заверения: девчонки в Рушатрон не возвращались и ни одной весточки о себе в данное место не присылали. Если про них что и известно, то следует обратиться в штаб наёмников, расположенный в замке Панталла, у северо-западных ворот. Как правило, все родственники, близкие и друзья именно там получали информацию о завербовавшихся на временную службу воинах.
В облюбованной для родственников пейчере я первым делом заглянул в комнату родителей, потом – к остальным. Все спали как сурки, впавшие в зимнюю спячку. Я даже обеспокоился, но тщательный осмотр тел показал, что с ними всё в порядке. И кроме как об усталости, никаких догадок о причинах подобной сонливости не возникало. Ну коль сиделки возле них не требовалось, то с охраной и Второй справится.