– Ага… Прилегла у меня… там, на кровати. Сходи к ней, пусть расскажет, что узнала в кузнях. – Когда он ушёл, словно на исповеди, всё быстро пересказал матери. А в финале попросил: – Тут надо будет Феофана под должным контролем продержать ещё какое-то время, так что возьми это на себя, пожалуйста. Я могу и не справиться, не дотягиваю я до матёрого психолога и ушлого воспитателя.
– Ладно, не переживай, присмотрю за парнем. Но ты сразу учитывай: за Федькой тоже глаз да глаз нужен. Он ведь тоже на Эмму смотрел так, что бледнеть начал. А когда Феофан ей цветы вручил, то наш главный повар так опечалился, словно решил вешаться. Я ведь, пока у тебя там всё тихо было, как раз с нашим Кварцевым и вела беседу по душам. И если по справедливости говорить, то обоих парней срочно женить надо. Иначе крышу сорвёт. Или хотя бы их в местный лупонарий своди. Или как тут бордель называется?
– Женить? – поразился я. – Ну Феофан – уже почти на коне… Хотя ума ему это и солидности не прибавило. А Федька пусть крутится, как хочет, но пару дней ждёт. Раньше – никак. Иначе нам всей компанией придётся в бордель заявляться. И ладно бы, что деду Назару понравится, но вот отцу, как подозреваю, может и не поздоровиться.
– Да уж как пить дать! – фыркнула Наталья Ивановна и особым, ласковым взглядом приложила вернувшегося в комнату Павла Сергеевича: – Чего так долго?
– Разве? – удивился отец, раскладывая листки бумаги по всему столу. – Девка-то огонь! Везде успела побывать и со всеми договориться. И цены неплохие оговорила. Так что некоторые детали, которые не требуют высокой точности изготовления, можем хоть сегодня заказывать. Только надо уплатить аванс в треть стоимости.
Мать хотела ещё добавить нечто язвительное, но, наткнувшись на мой укоризненный взгляд, в притворном гневе закатила глаза и вышла из комнаты. Только проворчала напоследок:
– Пойду и я гляну на эту «девкутоогонь». Когда в курсе всех запутанных интриг, помочь добрым словом не в пример легче.
А мы с отцом понимающе переглянулись и приступили к просмотру разложенных бумаг. Следовало выделить средства на первые заказы.
Последующие двое суток прошли в относительном спокойствии. Мне удалось уговорить Феофана вести себя смирно и не беспокоить пострадавшую принцессу. Мать совершила другой подвиг: она достучалась до сознания Эммы, убедив ту, что моё сердце занято иной женщиной. В итоге девица была перенесена в свою комнату, где и проходила интенсивное лечение. Никаких фривольных связей я ей, как доктор, не разрешил. И сама она жаловалась на неважное самочувствие, и я, как ни присмотрюсь, так и найду очередное повреждение. Воистину убийственный удар ей от вашшуны достался. И, как я понимал, по делу. Ибо никому не позволено кидаться на ведьму с обнажённой шпагой. Имела полное право немедля уничтожить.
Так что следующие две ночи все спали по своим местам. Хотя взвинченность всё тех же Фёдора Кварцева и Феофана Цветогора пришлось снимать усыпляющими эрги’сами. А мне и не жалко, для хороших людей-то.
Ну и заказы мы помаленьку раздавали в нужные руки кузнецов и литейщиков. По ближним адресам всей семейкой ходили, по дальним – наш управляющий мотался, подобравший себе в помощники двух молодых механиков. Сделал он это по настоятельным рекомендациям Павла Сергеевича и после собеседования с ним нескольких кандидатов. Благо что желающих грамотных специалистов в гигантском городе оказалось предостаточно. Брали их на работу временно, но в любом случае помощь от них на первом этапе была внушительная.
Стекло в Маяк доставили к концу второго дня.
Где-то в середине третьего дня Эмма Гентлиц покинула пейчеру и скрылась в неизвестном направлении. Только и предупредила владельца пейчеры, что её комната отныне свободна. Ни с нами не попрощалась, ни букеты цветов, подаренные ей Феофаном, не забрала. Понятно, что и адреса не оставила. Хотя при желании отыскать принцессу было бы несложно.
Но, честно говоря, я был рад, что к данному моменту всё закончилось именно так. То, что «девка-огонь» к нам ещё вернётся, да с немалым скандалом, я не сомневался. Потому что и сам рассмотрел в ней новую, зарождающуюся жизнь. Феофан вовремя, так сказать, подсуетился, а проинструктированный серпанс помог женщине забеременеть в неположенные для этого сроки. Мать меня ругала за подобную афёру, да я и сам уже жалел о своём поступке и неуместном желании отомстить, но что случилось, то случилось. Теперь следовало сделать всё возможное и невозможное, чтобы к предстоящему скандалу вознести бывшего юнгу на максимально возможную высоту уважения и респектабельности в здешнем обществе. Для этого ему следовало срочно стать либо великим художником, либо наиболее известным управляющим.
О паре зуавов и конкретно о вашшуне тоже не поступало никаких новостей. Только произошёл небольшой казус. От самого графа (на следующий день после рисования портретов) прибыл какой-то представительный дядечка, пожелавший осмотреть картину «Художник за работой». Я ему успел сказать, что акварель забрала с собой зуава, как дядечку словно ветром сдуло с глаз долой. Больше ко мне пока никто по поводу намечающихся торгов не подходил. Так что я резонно предположил, что о своей работе я могу забыть и только перекреститься.
Ну и самое большое облегчение я почувствовал по прошествии трёх суток. Опасность зачистки закончилась, и теперь мы могли по необходимости действовать порознь. А точнее говоря, имели прекрасную возможность перебраться окончательно на постоянное место жительства в Маяк и конкретно заняться на месте организацией грядущего производства кондитерских вкусняшек. Так что на утро четвёртого дня мы все выбрались из пейчеры. С помощью носильщиков справляясь с громадьём нашего багажа, добрались до порта и на заранее нанятом кораблике добрались к приобретённой недвижимости.
Пока остальные пытались наладить временное жилище в подходящем сарае, я с отцом отправился на второй этаж башни, где мы и занялись склейкой стеклянного короба. Узнав о давлении из чужого мира, отец решил склеить короб рядышком с зеркалом портала:
– Чтобы эпоксидную смолу до её застывания изнутри не вздуло, – пояснил он мне. – А уж потом мы легко передвинем короб на расстояние метра.
Так и сделали, и вскоре прозрачный саркофаг, стоящий на попа, остался на два часа для окончательного затвердения высококачественного клея. Когда и это время истекло, мы вернулись в искомую комнату и аккуратно подвинули короб на вечно определённое для него место. Приведший тут же скрупулёзные анализы Второй подтвердил, что поступление ядовитого воздуха в данный мир, точнее говоря, вне стеклянного ящика, прекратилось.
Меня это удовлетворило частично:
– Желательно ещё и всю комнату герметизировать.
– Не надо, – заверил меня батя. – Мы прямо сейчас короб к полу эпоксидкой приклеим. А чуть позже я сразу два независимых газоанализатора установлю. Свяжу их с сигнальной системой, и как только утечка возобновится из короба, так немедленно прозвучит тревога. А вот после заливки комнаты целиком тем же каучуком, как ты доберёшься к «зеркалу» в случае острой необходимости?