По сути, в темном окне высматривать было нечего, разве что смутные контуры окружающей кладки.
Грилье пригляделся к собранию. Кроме группы техников, выполняющих необходимые обязанности, сегодня сюда должны были явиться все обитатели собора, пять с лишним тысяч. Он знал большинство по именам – почти каждый в свое время побывал у него под подозрением. Незнакомых не набралось бы и пятисот.
Приятно было видеть столько народу в одном месте, и особую радость доставляла мысль об узах крови, соединивших всех этих людей. Он зримо представлял себе висящее над собранием пышное, широкое кружево, прозрачные драпировки в алых тонах, невероятно сложную и прекрасную сеть.
Умозрительная картина навела на мысли о Харбине Эльсе. Генерал-полковник медицинской службы сказал правду: молодой человек погиб при расчистке Пути. После собеседования Грилье его больше не встречал, хотя бодрствовал часть срока службы Харбина в соборе. Аппарат службы крови работал так, что парень не мог не пройти через руки если не самого генерал-полковника, то его помощника. Согласно общей для всех процедуре сбора крови, взятый у Харбина образец должен был пройти регистрацию и попасть в спецхранилище «Пресвятой Морвенны».
А теперь в поле зрения Грилье снова появилась Рашмика, и он приказал срочно доставить образец крови Харбина из хранилища, чтобы тщательно его проанализировать.
Это был выстрел с дальним прицелом, и он стоил трудов. Вопрос, который задавал себе Грилье, был таков: дар у девочки приобретенный или врожденный? Если врожденный, то содержится ли в ее ДНК компонент, отвечающий за эту способность?
Грилье знал, что из тысячи человек только один может понимать микромимику, а таких сверхчутких, как Рашмика Эльс, не найдется и одного на миллион. Несомненно, умение можно развить, но люди, подобные Рашмике, не нуждаются в тренировках: они просто досконально знают правила этой игры. Ближайший эквивалент их наблюдательности – абсолютный слух. Их удивляет чужая неспособность видеть знаки, столь очевидные для них. И это вовсе не означает, что умение разгадывать мимические коды – сверхчеловеческая черта. Этот дар – продукт социальный. Его обладатель не приемлет даже «ложь во спасение». Например, если он уродлив, а его назовут красавцем, это не даст ничего, кроме боли и унижения.
Грилье просмотрел соборные архивы, накопившуюся за века медицинскую литературу в поисках генетической обусловленности способностей Рашмики. Увы, материалы оказались до обидного скудными. Многие труды были посвящены клонированию и продлению жизни, а вот о генетических маркерах способности к чтению слабейших проявлений эмоций нашлось совсем мало.
Тем не менее он не пожалел труда на анализ крови Харбина. Пытался найти там что-нибудь аномальное, прежде всего в генах, связанных с центрами восприятия в мозгу. Харбин едва ли обладал даром в той же степени, что и его сестра, но сам по себе образец его крови мог оказаться интересным. Если выяснится, что их гены различаются не более чем в обычной для неоднояйцевых брата и сестры мере, то дар Рашмики можно будет считать скорее приобретенным, чем наследственным. Возможно, какое-то отклонение от нормы в ее развитии, нетипичное воздействие окружения в раннем возрасте обусловили появление этой способности. И если найдутся таковые аномалии, они позволят Грилье вычислить нестандартные гены, ответственные за появление нестандартных функций мозга. Известны же медицине случаи, когда люди, из-за травмы мозга лишившиеся дара речи, приобретали в качестве компенсации иные способности. Если дело действительно в этом, если удастся найти ответственный за чтение микромимики участок мозга, то умение, которым обладает Рашмика, можно будет внедрять искусственно, хирургическим путем.
Воображение понеслось галопом: Грилье уже мечтал, как будет ставить нейронные блокировки в голове Куэйхи, строить шлюзы и клапаны, чтобы открывать и закрывать их дистанционно. Стоит только отыскать такой участочек в человеческом мозге, и можно будет освещать или затемнять его по мере надобности, а то и вовсе выключать. Эта мысль привела Грилье в восторг. Какое великолепное подспорье для переговоров, позволяющее моментально разгадать любую ложь!
Но пока что в распоряжении генерал-полковника находился только образец крови брата Рашмики. Анализ образца не выявил никаких существенных аномалий, ничего такого, что могло бы пробудить в Грилье интерес к этой семье, не узнай он случайно о таланте сестры Харбина. Возможно, это говорило в пользу версии о приобретенной способности. Но полную уверенность даст только изучение крови самой Рашмики Эльс.
В этом, конечно же, мог бы посодействовать квестор. При правильном подходе ему было бы совсем несложно получить от Рашмики образец. Но для чего рисковать, если процесс и так благополучно идет к завершению? Письмо уже дало ожидаемый эффект: девушка распознала в письме подделку, предназначенную для того, чтобы сбить ее с пути. Невнятные объяснения квестора о происхождении письма никоим образом не могли убедить ее. В результате решимость юной Эльс только окрепла.
Грилье улыбнулся своим мыслям. Да, он может подождать. Очень скоро Рашмика окажется здесь, в соборе, и тогда врач возьмет у нее столько крови, сколько понадобится.
Зал вдруг утих. Грилье оглянулся: по проходу катилась передвижная черная кафедра. Черный высокий ящик погромыхивал при движении. К его верху, поднятая почти вертикально, крепилась койка настоятеля. Где бы ни находился Куэйхи, даже в этом зале, благодаря сложной системе зеркал и световодов, идущей от Часовой Башни, Халдора неизменно висела у него перед глазами. За кафедрой шествовали техники в рясах, поправляли трубки и зеркала длинными шестами с крюком на конце. В помещении свет был приглушен, поэтому Куэйхи не надел солнечные очки поверх рамок, не дававших закрыться его больным векам.
Многие присутствующие – и, уж конечно, те, кто поселился на «Пресвятой Морвенне» в последние два-три года, – впервые получили возможность увидеть Куэйхи во плоти. С некоторых пор он все реже покидал Часовую Башню, отчего только крепли возникшие десятилетия назад слухи о его смерти.
Кафедра повернула, проехала вдоль переднего ряда и остановилась точно перед темным окном. Куэйхи полулежал спиной к окну, лицом к пастве. В сиянии свечей он казался сделанным из того же материала, что и кафедра, которая снизу поддерживалась барельефом – изображениями святых в скафандрах.
– Дети мои, – проговорил он, – возрадуемся. Настал день чудес, день великих возможностей, дарованных нам верой.
Его голос, всегда хриплый, клокочущий, скрытые динамики превратили в громовые раскаты. Над головой настоятеля, на большой высоте, орган создавал рокочущий, почти инфразвуковой фон для его речи.
– Через двадцать два дня мы достигнем прохода через Горы Гулльвейг и там снизим скорость, позволив Халдоре опередить нас, но будем двигаться без остановки. Была надежда, что завал успеют убрать за двенадцать-тринадцать дней. Если бы это случилось, мы не потеряли бы время. Но преграда оказалась куда серьезней, и обычные средства расчистки не дали желаемых результатов. При осмотре завала погибли хорошие люди, другие наши собратья не убереглись в ходе взрывных работ. Едва ли я должен вам объяснять, насколько сложное это занятие: при расчистке Пути наносить ему новые повреждения недопустимо.