Андрей Петрович Ларисе не понравился. Домостроевец. Консерватор. Говорил мало, но со значением. Любил, чтобы все было чин чином. Чтобы жена шуршала по хозяйству, невестка помалкивала, а сын – уважал и слушался.
Лариса приезжала в гости, знакомиться. Привезла торт и набор сыров – с плесенью, козий, с грецкими орешками.
– Почему без мужа? – строго спросил Ларису Андрей Петрович.
– Он не смог. Работает допоздна.
– Значит, не умеет организовать свое время. Не понимаю я этих современных руководителей. Вот мы все успевали. И в шесть часов – домой. Почему? Потому что план был и рабочий график. Что привезла? – Он показал на пакет.
– Тортик и сыры.
– Спасибо, Лариса. Но торт невестка сама печет. А в этот неизвестно что понапихано. Химия. С виду красивый, а в рот возьмешь, так выплюнешь. Вот раньше умели делать. «Птичье молоко» я любил. А сейчас даже его не умеют делать. Ничего не сохранили. Раньше и кондитеры были другие, и рецепты. А молодежи нынешней чего? Тяп-ляп, и готово. Что за сыр такой? – Андрей Петрович понюхал упаковку. – Пропал, что ли?
– С плесенью. Французский.
– Знаю, знаю, что я, по-твоему, совсем темный? Просто не люблю. Я так тебе скажу. Вот раньше сыр был вкусный. Почему? Потому что вода была другой. И молоко другое. А сейчас везде грязь и отходы.
Наталья Ивановна накрыла на стол. Половинки яиц с красной икрой вместо желтка. Мясо с картошкой под майонезом, присыпанные сыром. Невестка поставила домашний торт – «Наполеон». Жирный, густо пропитанный кремом.
Говорил Андрей Петрович. Остальные слушали и кивали. Лариса поняла, что это тоже традиция. Глава семьи рассуждал о погоде, ценах, политике. Спорил сам с собой. Сам себе доказывал, что раньше было лучше и порядка больше. И ценности семейные. Пил, естественно, водку. Выпив полбутылки, расслабился, откинулся на стуле, разомлел.
– А ты мне скажи, Лариса, почему у вас детей нет? – спросил он.
– Андрюшенька, тебе еще чайку подлить? – встрепенулась Наталья Ивановна.
Андрей Петрович кивнул, не чувствуя, как Лариса напряглась.
– Так почему у вас детишек-то нет? – повторил он вопрос. – Наташа говорила, что вы уже давно вместе живете.
Лариса хотела ответить. Уже готова была сказать все и сразу, но поймала взгляд матери. Сдержалась.
– Так уж получилось, – ответила она Андрею Петровичу.
– А я вот что тебе скажу, Лариса, – заявил он, положив локти на стол и нависнув над чашкой с чаем, – семья без детей – это не семья. А так – профанация. Дети должны быть. И точка. Правильно я говорю, Наташа?
– Конечно, Андрюшенька, конечно, – поддакнула Наталья Ивановна.
– Я понимаю, раньше времена трудные были – с едой, жильем плохо. И то рожали. И растили. И в войну рожали. А сейчас катаетесь как сыр в масле. А все потому, что молодежь распущенная стала. Только бы урвать, где плохо лежит, все прогулять, снова урвать. Да, раньше такого не было. Ответственность была. А муж твой в бизнесе работает? Как сейчас говорят – бизнесмен?
– Вроде того, – буркнула Лариса, уговаривая себя не срываться.
– Да, сейчас, куда ни плюнь, все бизнесмены. Костюм надел, визиток нашлепал и бизнесмен уже. Сегодня на одной работе, завтра на другой. Чуть что не понравилось – заявление на стол и привет. А вот попробовали бы как раньше – с низов начать и в одном месте поработать. Репутацию заработать, уважение. Дослужиться. И трудовая книжка чистая, и коллектив дружный. Все друг друга знают как облупленных. А сейчас вон приходят – еще сопли не высохли, а уже запись делать некуда. Зато какое самомнение! И все в начальники сразу хотят. И денег побольше. Не понимаю…
– Мне пора, – сказала Лариса. Голова раскалывалась от монологов Андрея Петровича, тошнило от «Наполеона». – Спасибо, все было вкусно. Рада была познакомиться.
– А ты, Лариса, как я погляжу, недовольна чем-то? – спросил Андрей Петрович.
– Нет, все хорошо. Только плохо себя чувствую.
– Да, молодежь сейчас любит на здоровье пожаловаться. И стонут, и стонут. А я вот так тебе скажу – мы не жаловались. Жили, работали и не жаловались. В шесть вставали, к восьми на работе. А ты небось в девять только встаешь. И ложишься среди ночи. Разболтанность это, вот что.
– Что ты в нем нашла? – спросила Лариса у мамы, когда они прощались в коридоре. – Он же чудовищный. Как ты это терпишь? Ты же грамотная женщина.
– Ларочка, я грамотной была двадцать лет назад. А сейчас что с меня взять? Андрей Петрович заговаривается, когда выпьет. И резкость сказать может. Но он человек хороший, надежный, не подлый. Меня уважает. Ценит.
* * *
Квартира, в которой выросла Лариса и в которой после замужества очень редко бывала Наталья Ивановна, медленно осыпалась. Штукатуркой, краской. А для кого стоять и держаться? Ларисе тоже было не для кого. Она осыпалась носогубными складками, особенно глубокими по утрам.
– Почему у тебя вечно недовольный вид? – спрашивал Игорь.
– С чего ты взял?
А с того и взял – с этих ранних и слишком явных борозд. С этого взгляда – оборванного.
Лариса так и не смогла простить матери, что та слишком просто, быстро, слишком легко нашла ей замену.
Она все реже приезжала в дом Андрея Петровича. Не могла слышать, как мать называет невестку «деточкой» и вытирает салфеткой рты детям. А потом вообще перестала ездить – поругались.
Наталья Ивановна показывала новые фотографии внучек Андрея Петровича.
– Смотри, как она на меня похожа здесь, правда? – с гордостью сказала Наталья Ивановна Ларисе, тыкая в фото круглолицей голубоглазой девчушки.
– Мам, она не может быть на тебя похожа, – огрызнулась Лариса.
– Почему? – обиделась и не поняла Наталья Ивановна.
– По определению. Она не твоя внучка.
Девочка сидела на коленях у Натальи Ивановны.
– А чья я внучка? – спросила она.
– Моя, рыбонька, моя, – запричитала Наталья Ивановна.
– А дедушка мой? – опять спросила девочка.
– Твой, конечно.
Андрей Петрович, до этого молчавший, не выдержал.
– Лариса… – начал он, но Наталья Ивановна его перебила:
– Ничего, Андрюшенька, Ларисе уже пора уходить.
– Вы меня прогоняете? – Лариса окончательно ошалела от того, что мать встала на сторону мужа.
– Нет, конечно, – сказала Наталья Ивановна, – но тебе же вставать завтра. И нам пора укладываться баиньки. Да, моя красотуля? – прижала она девочку.
Лариса встала и стала собираться. Наталья Ивановна вышла проводить.
– Ты стала злая и задерганная, – сказала она. – Посмотри на себя со стороны. Как ты можешь такое говорить? Как у тебя язык поворачивается? Андрей Петрович расстроился. А ведь он про тебя всегда спрашивает, беспокоится. А ты так себя ведешь…