Дверь резко распахнулась. Я увидела, как по комнате заспешило множество Айрмонгеровых башмаков. Они не заметили сотни новых вещей на полках. Они не заметили даже ванну, сумевшую забраться под стол для подачи блюд. Затем я углядела среди башмаков две пары ног в потертых сапогах и услышала голоса их владельцев:
— Она сбежала.
— Где она? Куда она могла подеваться?
— Где-то прячется. Но мы найдем ее.
— Как думаешь, Одит, она могла воспользоваться кухонным лифтом?
— Могла, Оррис, думаю, могла. Она уже может быть наверху.
— Я бы хотел, чтобы ты первой отрезала от нее кусок, Одит. Что у нее там за мясо? Мы подвесим ее в холодной кладовке и дадим ей немного стечь. Подвесим, Одит?
— Позволят ли они нам это сделать?
— Должны позволить.
— Я велю принести суп.
— Что за вечер!
— Собрание рассыпалось. По крайней мере, здесь.
Послышалось, как разливают суп и накрывают столы. Затем я услышала, как в комнату вошло множество Айрмонгеров, собравшихся на ужин. Все было как обычно, словно ничего и не произошло. Но молитву этим вечером проводил Бриггс, а не Старридж. Миссис Пиггот тоже слышно не было.
Айрмонгеры-слуги то и дело перешептывались между собой. Они говорили о рассыпавшемся Собрании и даже представить себе не могли, что оно по-прежнему находится среди них, в этой самой комнате, распавшееся на части и затаившееся. Еще они говорили о бедном Туммисе, пропавшем снаружи. Затем разговор переключился на других Айрмонгеров, которые пропадали на Свалке раньше. Когда они пытались описать кого-нибудь из пропавших Айрмонгеров-слуг, то бормотали лишь что-то вроде «Айрмонгер-Коротышка», «Хромой Айрмонгер», «Айрмонгер-с-Родинкой-на-Щеке» или «Айрмонгер, работавший с катком для белья». Их слова перемежались чавканьем.
— Утром придется поработать лопатой.
— Двери уже порядочно избиты. Они же выдержат, правда?
— Должны выдержать, должны.
— Даже если нет, то мусор просто заполнит ближайшие комнаты и не даст буре прорваться дальше. Она нас не достанет.
— Она никогда не одолеет вторые двери.
— Никогда не могла.
— И этой ночью не сумеет, я уверен.
Через некоторое время я услышала, как в столовую вошла рыжая из приюта. Она села всего в нескольких футах от меня.
— Мне сказали, что я буду чистить каминные решетки. Это хорошо?
— О да, это очень хорошо. Это очень хорошее место.
— Мы так рады, что ты здесь.
— Ты вернулась домой.
— Да, ты вернулась домой.
— Думаю, что я могу быть Айрмонгером, — сказала рыжая. — Так сказал Каспер. Ладно, это его проблема, не моя. Ему с ней и разбираться, скажу я вам. Но вот я наконец здесь. И я чувствую себя Айрмонгером. Правда, чувствую. Интересно, поймали ли они уже эту маленькую рыжую крысу? Хотелось бы знать, что они с ней сделают.
— Это целиком и полностью ее проблемы.
— Думаю, они разберутся с ней, разве нет?
— Мне все равно.
— Разве можно их за это осуждать? Она сама напросилась.
— Такое вторжение.
— Отвратительно, скажу я вам.
— Подумать только, я с ней разговаривал.
— Подумать только, она разговаривала со мной.
— Как будто она была одной из нас, такой же, как все.
— Когда я узнала об этом, мне захотелось вымыться. И я долго мылась, не стану скрывать. Я даже съела немного мыла.
— Правильно.
— У меня кожа зудит от одной мысли о ней.
— Но теперь у нас есть ты, и это утешает.
— Ты расскажешь нам о себе?
— Что вы хотите узнать?
— Все.
— О, все, все!
— Все о тебе!
И дальше в таком духе. Мне стало плохо. Наконец Бриггс позвонил в свой колокольчик. Как мне показалось, он сделал это слишком рано. Однако содержимое всех ложек было съедено, сами ложки, как я полагаю, вылизаны, а столы убраны. Затихли последние шаги, и в столовой воцарилась тишина.
Я еще некоторое время сидела тихо. Дверь оставили открытой, и пару раз в комнату заходил какой-то Айрмонгер, ставил на место тарелку и снова уходил. Но я не могла сидеть там все время. Я это понимала. Мне нужно было добраться до самого Дома. Находиться в нижних комнатах было слишком опасно. Чем выше — тем лучше. Там может появиться шанс выбраться наружу. К тому же наверху Клод. Я встречусь с ним в гостиной, как мы и договаривались, как и было запланировано до того, как все рухнуло.
Я открыла дверь шкафа и медленно выползла наружу.
И что же я увидела?
Эта штука снова собралась в единое целое. Ее части соединились совершенно бесшумно. Теперь она была гораздо меньше, ростом примерно с ребенка. Ребенок из хлама. Он тихо ворчал и скрипел. Не знаю как, но он слышал меня. Он повернул ко мне свое лицо, которое, похоже, состояло из помятого чайного подноса и разномастных гвоздей, булавок, болтов, шурупов, узелков, осколков стекла и черепков. Они вращались, не останавливаясь ни на минуту. На какое-то мгновение мне показалось, что я почти разглядела его лицо — глаза, нос, другие черты, — но все это было предметами и только предметами.
— Не трогай меня, — сказала я.
Существо наклонило голову.
— Они охотятся на меня, вот и все. Они тоже хотят разобрать меня на винтики.
Существо немного приблизилось ко мне. Оно издавало разные звуки. Старая ржавая вилка царапала маленькую крышку от сковородки. Это было похоже на речь, существо словно пыталось мне что-то сказать. Я опять заметила чашку с подусником. Она находилась в центре груди существа и без остановки вращалась, вращалась быстрее, чем остальные предметы.
— Нам нужно отсюда выбираться, — сказала я. — Внизу нам находиться опасно.
Крышки от сковородок, кастрюль и бидонов по всему его телу хлопали, подобно множеству ртов. Оно проголодалось?
— У меня ничего нет, — сказала я. — Ничего. У меня была дверная ручка, но теперь ее нет.
Существо приблизилось еще немного. На том месте, где у человека должны были быть волосы, у него были ножи, маленькие грязные ножи, со свистом и скрежетом бившиеся друг о друга. Оно проголодалось, подумала я, проголодалось и не понимает меня. Оно протянуло ко мне руку, руку, состоявшую из трубок, рукояток, кусков потертой щетки, старого гребешка. Один из пальцев был флаконом из-под мази, другой — носиком от чайника, третий — куском мундштука курительной трубки, еще один — практически целой металлической дудкой. Большой палец был окуляром волшебного фонаря, а мизинец — гильзой от охотничьего патрона.