Человек кричит и бьет в преграду кулаками, обратив к нам кровоточащее лицо. Я случайно ловлю взглядом, как он там растворяется (процесс это быстрый), и больше не смотрю, а мстительная Горгона досматривает до конца. Это тебе за моего кролика, могла бы сказать она… Не говорит.
Поход заканчивается. Уже знакомым путем, миновав помещения с вытяжным шкафом и с лабораторными печами, попадаем на лестницу, спускаемся на первый этаж. В цех идем не напрямую, а через столовую, где я подбираю своего «Джона-попрыгунчика».
В столовой ненадолго задерживаемся. Эйнштейн останавливается возле окна и зачем-то раскрывает раму. Снаружи висит электрический шнур с закрепленной на конце бухтой. Это наша бухта, вернее, та, что из взрывного набора Зиг Хайля! Что за новости?
Он подтягивает к себе эту бухту и идет дальше, разматывая шнур. Причем он опять в шлеме – успел надеть, пока мы с Горгоной отвлекались на «попрыгунчик».
– Эй, чего задумал? – тревожится она.
– Питер, – говорит Эйнштейн, игнорируя девчонку. – Надоело мне тебя обманывать, Питер. Бог знает, как оно сейчас закончится, поэтому я расскажу тебе, что было НА САМОМ ДЕЛЕ на «игровой площадке». После того как Бабочка обездвижила тахорга, а ты открыл ворота. Помнишь, ты сначала побежал к маме, а потом – к разрыву в сетке, чтобы вытащить контейнер? Так вот, дорогой ты мой человек, ты тогда, как и все, наступал на стыки между плитами. Раньше я сказал тебе неправду. Ты топал, как медведь, не глядя под ноги. А искр не было. Вспомни – искр ведь не было? А на стыки ты наступал. И аномалия вовсе не была «разряжена», как ты поначалу подумал. Вот такой ты у нас, оказывается, аномал, Питер Пэн.
Пока я усваиваю эту информацию, слегка просев рассудком, группа перебирается в цех. Горгона утаскивает меня за руку. И уже в цеху, отмотав весь запас шнура, Эйнштейн отвечает на ее вопрос – насчет того, что он задумал. Достает «этаку» и предупреждает:
– Сейчас будет большой бум.
И я наконец соображаю, что мешка со взрывчаткой у нас с собой нет, остался в «Душевой»! Так вот чем босс был занят те пять минут, которые мы его ждали в коридоре? Вставил детонатор в любой из брикетов СИ-4, подсоединил шнур, пробрался к окну бытовочной – по стеночке, как это сделал контролер, – и спустил бухту со шнуром вниз, к окну столовой…
– Не надо! – кричит Горгона.
– А если весь цех рухнет? – меланхолично предполагает Лопата. – Мы пока внутри.
– Отстой, как говорит один хороший человек, – отвечает ему Эйнштейн и подсоединяет «этаку» к шнуру.
По городу были слышны выстрелы.
Странное ощущение испытываешь, когда идешь знакомой, тысячу раз хоженной улицей, и вдруг где-то бахает. Особенно если близко, хотя если далеко – это тоже вставляет. Мозги словно торчком встают, как уши у кролика. Поначалу я думал, что не привыкну, однако привык максимум через час.
Стреляли из гладкостволов да из дробовиков и только одиночными. Пока. Город вышел на охоту…
Это начнется через два-три дня, предупреждал Эйнштейн. Послезавтра, говорила пессимистичная Горгона. А началось сегодня с утра, еще когда мы были в Зоне. Так что масштабный взрыв, который мы устроили на кирпичном заводе, прошел фоном, не вызвав того интереса, которого заслуживал.
О, пардон, пардон! «Биг бум» устроили не мы, конечно. Что за самооговор, что за чушь я несу? Заводской цех взорвали патриоты из клана «За Чистый Город», во всяком случае, ответственность на себя взяли они, проинформировав общественность, что в Зону была послана диверсионная группа, возглавляемая их магистром лично. О целях акции обещали сообщить позже (что и понятно, магистр-то пропал). Героическая группа пока не вернулась, все ждут и надеются.
Повсюду бродили группы парней в камуфляже – не армейцы, а так, шпана из доморощенных «кланов». Вроде наших «отмычек» в Зоне. Лица у большинства были закрыты либо балаклавами, либо масками из сувенирных лавок, а на рукаве у каждого красовался шеврон. У одних на шевроне был дубовый лист и надпись «Новый Ирод», другие предпочитали горящий крест и надпись «За Чистый Город». Все были вооружены – битами, арматурой, ломиками. У многих на поясах висели кобуры с пистолетами, а за спиной – помповики. Штурмовики, студень им в глотку.
Многие частные дома были помечены специальными знаками. Там, где, по мнению кланов, обитал сталкер, краской из баллончика рисовали треугольник вершиной вниз – символ Зоны, возникший из-за ее треугольной формы. Либо на стене рядом с дверью, либо на самой двери. Если же в таком доме еще и дети были, то добавляли зубчатую линию, ограниченную сверху и снизу прямыми линиями, – типа зубастой пасти, мол, здесь живет звереныш.
По пути в Институт я своими глазами видел, как перед одним из таких домов разыгралась душераздирающая сцена. «Работала» группа из шести храбрецов. Трое в масках сволокли по ступенькам мужчину, который, видимо, посмел сопротивляться. Один тащил за волосы мальчика лет семи-восьми – в направлении автобуса. Мужчину принялись на газоне добивать. Из дома выскочила женщина с воплем: «Это не его дети, я ему наставила рога!», но герои только усмехнулись. Кто-то вмазал ей дубинкой – в лицо, – опрокинув ее обратно на крыльцо. Двое пошли осматривать пристройку, и оттуда выскочила девчонка лет двенадцати, помчалась за дом, надеясь уйти задами, а эти – за ней, радостно гукая, и вскоре с той стороны прилетел отчаянный визг, который не кончался и не кончался… Никто из прохожих не вмешивался, как, впрочем, и я сам. Полиция не ехала.
В Сети на городских форумах гуляли списки, которые там назывались «расстрельными». Причем каждый желающий мог их расширять, добавляя подозрительных соседей и вообще всех неблагонадежных. Я специально просмотрел на своем компе эти их ведомости – какие нашел. Из нашей семьи упомянут был только папа как бывший сталкер.
Продолжали пропадать дети сталкеров, причем, самое дикое, во многих случаях – вместе с родителями, целыми семьями…
Один раз меня остановили.
– Ты – Пэнов. У тебя папаша за «колючку» шляется, – сказал худосочный перец в балаклаве с нарисованным черепом, уперев кулак мне в солнечное сплетение. – А сам ты задрот-отличник, каких в природе не бывает.
Я мог бы свалить его щелчком в лоб, однако ответил вежливо:
– Во-первых, мой папаша – сыщик с лицензией. Во-вторых, он не папаша мне, а отчим, о чем вы все знаете. В-третьих, если ты не уберешь от меня свою руку, я ее оторву и вколочу тебе в рот вместе с этой туфтовой маской.
Интересно было бы посмотреть, как он там внутри побагровел, даже жаль, что ситуация разрядилась. Их было всего трое, я бы справился. Но второй, видимо, знал обо мне побольше остальных (голос его был мне знаком) – грубо отодвинул первого и сказал:
– Он правда живет с отчимом, не цепляйся. У меня брательник с ним в одном классе. Это правильный пацан, кореш Сэндвича.