Интересно, чего задумал Мирза?
Единственным вором, в отношении которого у него не было вопросов, был Сашко Грог. Второй из пяти… теперь уже из пяти – вор славянской масти. Он не русский, украинец по национальности, но украинцы все по славянской масти. Здесь он больше промышлял по части угонов транспорта, но одновременно с этим и торговал машинами, мог притащить хоть что – хоть «Бентли», хоть этот новый «Кадиллак», на котором он сам ездил, похожий на крейсер своими рублеными обводами. Сашко должен быть за него хотя бы потому, что у него с Мирзой серьезные контры. Началось все с одной… ну, не важно, в общем. Важно то, что, если Мирза станет смотрящим, Сашку не жить. И он это знает.
Вошел Тарик…
Он был одет в черную рубашку, не сходившуюся у него на груди, в распахнутом вороте была видна массивная золотая цепь с крестом. Никаких других украшений у него не было. Глянув на Тарика, Север, не видевший его восемь лет, удивился, насколько он постарел и растолстел. Волосы были совсем седыми. Говорили, что у него была не только астма, но и диабет и что он в любой момент может преставиться. Только говорили это еще тогда… в далекие времена.
В общем – дело мутное. Если бы не то, что было у него в кармане…
– Честным бродягам привет… – присаживаясь, произнес Тарик.
Все по очереди поздоровались. Главное, чтобы голос не дрогнул.
– Помянем честных воров Ташкента и Бабая, как положено по закону.
«Быки» обнесли их всех водкой, наливая ровно по одному стакану. Это был единственный возможный случай, когда на сходе употребляли алкоголь.
Выпили. Краем глаза Север заметил, как екнул кадык на горле Мирзы… а все-таки он боится. Хоть и веселый такой. Все-таки закинулся чем-то, наверное…
– Вижу я… – сказал Тарик, – что вы как честные бродяги держите свой кусок и свою землю, не уехали, не ссучились, как некоторые. Это хорошо… вот только я смотрю, порядка в городе нет. Беспредел какой-то… сюда ехал, вижу – две машины горят. Стекла везде побиты. Какому бакланью вы волю дали?
Вопрос был обращен ко всем и конкретно ни к кому. Тот, кто взялся бы на него отвечать, мог и взлететь как на крыльях, и рухнуть в бездну.
– Порядка в городе нет, Тарик, это ты прав, – медленно, взвешивая каждое слово, сказал Север, – пока был жив Ташкент, он город в кулаке держал. Теперь нет Ташкента – и распоясалось всякое шакалье…
– Ташкент на том свете, – сурово сказал Тарик. – С него спроса нет. Он вором жил, вором и помер. Спрос теперь с вас. Воры город держат и за него отвечают. Либо у вас тут ход дан людскому, либо беспределу.
Обвинение в беспределе было очень серьезным.
– Людскому ход дан, – сумрачно сказал Север. – Только иные люди к зверью больше жмутся. О законе забыли.
Говоря это, он глядел прямо на Мирзу.
– Закон есть закон. Если вор не держит зону, он и не вор вовсе. Так, полуцвет.
– Беспредела много, тут ты прав, Тарик-джан, – довольно фамильярно высказался Рафаэл, еще один армянин, – но бакланье есть бакланье. Мы его быстро к делу приставим. Будут под ворами жить – если жить хотят. А по серьезу у нас нормально все.
Мирза сидел уставившись в стол. Нет, он точно чем-то закинулся.
Тарик оглядел людей вокруг стола.
– Вы сказали. Спрос будет с каждого из вас. Теперь – ради чего мы здесь собрались. Ташкент, царствие ему небесное, за регионом хорошо смотрел. Но Ташкент теперь мертв, и согласно нашему закону мы должны выбрать нового смотрящего, дабы место не пустовало и людская жизнь не останавливалась. Кто сказать хочет?
Молчание.
– А чего, братья бродяги… – вдруг сказал Сашко Грог, – все мы друг другу не чужие, здесь давно кормимся. Все знают, у кого с кем контры, вдаваться не буду. Но закон есть закон. Если по закону, то самый справедливый из нас – Мирза.
Север сидел молча, но в душе бушевала настоящая буря. Грог перекинулся! Вот же с… Так вот почему этот… лыбится.
Гады!
Когда они успели? Ведь у него люди были во всех группировках. Совершенно очевидно, что все уже решено, они где-то встретились и за спиной решили. Если сейчас встрять – можно не выйти отсюда живым.
С другой стороны – есть Тарик. Он – союзный вор, он для того здесь и есть, чтобы выборы смотрящего проходили как положено. Если про Мирзу всплывет потом, спрос будет и с него тоже. Да что с него – со всех! Со всех, кто голосовал за него. Если все уже решено – после его выступления им придется валить не только его, но и Тарика.
Пойдут ли они на это? И что потом скажут – это же беспредел? Свалят потом на него?
А с «быками» что делать? А с его людьми?
А что, если они перекупили Тарика? Тогда все, амба.
Север наткнулся взглядом на глаза Мирзы – тот смотрел на него, как будто в первый раз видел. Да что происходит?!!!
– Кто-то еще хочет сказать?
Встал Каро.
– Все мы знаем, братья, что Мирза человек достойный, базаров нет. Но есть люди достойнее, и по крытке и по воле. Предлагаю свою кандидатуру. Город удержу.
Так… Похоже, не договорились. За Каро тоже стоит сильный клан, с опорой на Грузию. И они просто так не сдадутся. Кроме нефти на Русском Севере есть еще кое-что. Алмазы! И вот тут вот – они главные…
Он поймал злобный взгляд Сашко. Ничего, гад, с тобой еще разберемся…
– Что скажет Север…
Быть или не быть… Он ощутил, как в животе закручиваются нервы в тугой клубок – как перед выходом на ринг. Он побеждал не потому, что был сильнее, да и техника была не лучшей. Просто он был готов грызть зубами.
– Братья бродяги, – он встал для солидности, – все мы знаем текущую обстановку, и здесь, и по всей Руси, что по воле, что по крыткам беспредел катит. Тарик правильно обвинил нас в том, что мы допустили беспредел у себя в доме, не осадили тех, кого должно было осадить. Но вопрос сейчас стоит по-другому – можем ли мы остановить беспредел на улице, если не можем остановить беспредельщиков и сук в своих собственных рядах!
Молчание. Почти физически ощутимое.
– Все знают о том беспределе, что творят и на зоне и на воле бородатые. Мутят мутки, сбивают с пути молодежь. Целые зоны, где дан ход беспредельщикам, петушью всякому. Они не уважают людей, не уважают закон, плюют нам в лицо. Не счесть честных пацанов, что легли от их рук. Кровь льется, и с каждым днем все больше и больше. Сегодня они на улицах бесятся, открывают всякие молельные притоны, ездят на джихад, беспределят. Если и дальше попускать – завтра они к нам в дома войдут, общак отнимут, зоны заморозят. Раньше думали, что нет зоны хуже красной – но теперь мы знаем, что там, где зеленый беспредел катит, там ничего людского нет. Красная зона – заповедник какой-то по сравнению с зеленой.
Север в упор посмотрел на Мирзу.