Матвей обошёл «колыбель», присматриваясь к её выпуклым деталям, изловчился и полез по одному из пилонов, дугой возносящемуся вверх и соединявшемуся с другими пилонами-растяжками в подобие ротонды. «Люлька» саркофага оказалась под ним, и он спрыгнул в неё, как в сталелитейный ковш, светящийся по всей массе, словно трон Акридидов и в самом деле был раскалён. Но температура внутри «ковша» не отличалась от температуры всей пещеры, а о том, излучает ли трон в других диапазонах, Матвей не подумал, полагаясь на опыт брата; тот должен был знать, опасно или нет приближаться к творениям инсектов.
Внутри «люлька» была ребристой и пористой. Ничто не говорило об её предназначении, хотя рёбра и складывались в подобие ложа, рассчитанного на гигантское существо с геометрией насекомого.
Матвей представил, как великан-кузнечик ложится в «люльку», складывая шипастые ноги и крылья, встал в центр лежанки, потом лёг, раскинув руки и ноги.
Свечение стенок трона начало мерцать, пошло волнами, стало подобием тумана, обволакивающего тело. Потянуло в сон.
Матвей расслабился, закрыл глаза, представляя всё огромное сооружение как нечто прозрачное, сложное и функционально законченное, подчинённое одной цели – поддерживать усыпальницу древнего властителя одного из видов Акридида сапиенс.
Тихий хрустальный звон потряс голову.
Зона восприятия резко расширилась, охватывая не только замок саранчи, но и весь горный массив за стенами пещеры.
Матвей увидел колодец и ход, по которому они со Стасом двигались к пещере, лежащего в самой первой полости человека с карабином в руках, четверых мужчин, обследующих ход и колодец, но кроме этого коридора существовал ещё один, петлявший, как ручей в лесу, и выходивший куда-то в стену каньона, по дну которого текла река.
Голова закружилась, стало трудно дышать.
Он заставил себя встать, отошёл к стенке трона, не понимая, что происходит.
Голова начала проясняться.
– Эй, капитан, – послышался откуда-то слабый голос. – Что-нибудь нашёл?
Матвей стиснул зубы, преодолевая приступ слабости, с трудом выбрался из «люльки», спустился по чешуйчато-ребристому пилону к основанию трона.
Стас смотрел на него с любопытством, отведя луч фонаря. Его лицо хорошо было видно в медовом свечении саркофага.
– Что молчишь?
Матвей присел на корточки, дожидаясь, пока пройдёт головокружение.
– Гришин убит.
– Откуда ты знаешь?
– Видел…
Стас прищуренными глазами глянул на висящее, сплющенное, многогранное яйцо «люльки».
– Не может быть… он давно сдох.
– Кто? – вяло спросил Матвей. – Там нет скелета.
– Саркофаг инсектов – это психодинамический резонатор с кучей разных функций, большинство из которых нам неизвестно. Он может служить компьютером, а может инициировать сброс глубинной памяти. Если ты увидел ход…
– Есть и второй, ведёт в какой-то каньон.
– Очуметь! Ты влез в волновой фокус саркофага… а ну-ка, я попробую.
Стас полез по ноге пилона к «люльке», однако спуститься в неё не успел: свечение всего саркофага начало вдруг ослабевать, и через несколько секунд он погас, превращаясь в стекловидную «неживую» конструкцию.
– Тудыш твою маму! – выругался Стас. – Не успел!
Он спрыгнул на пол зала, похлопал Матвея по плечу.
– Поверю тебе, братец. Что чувствуешь?
Матвей прислушался к себе. Голова была лёгкой и звонкой, в ушах потрескивало, однако неприятных ощущений не было.
– Нормально… дым в голове…
– Нейросвязи объединяются. Смотри с ума не сойди, были прецеденты, объяви, если станет плохо.
– Ладно.
– Где тут второй выход? Запомнил?
– Там, – ткнул пальцем вперёд Матвей.
– Веди.
Повернули обратно, после получасовых блужданий по лабиринтам замка выбрались наружу, и Матвей направился в тот конец пещеры, из которого выходил второй коридор, служивший когда-то Хранителю МИРа запасным.
Через два с лишним часа братья вылезли из пещеры в стене каньона на край обрыва и увидели сверху извивы реки Белой. Поход к МИРу Акридидов завершился.
Проект закона об изменении высшей меры наказания – с пожизненного заключения на расстрел для чиновников-преступников, ворующих в особо крупных размерах, предусматривающего также конфискацию всего имущества коррупционеров и членов их семей, и возбуждение уголовных дел против тех, кто не мог объяснить, на какие средства приобретено имущество, поступил в правительство ещё в конце августа, но премьер-министр не спешил дать своё заключение, так как готовил квалифицированный ответ «отказать», основанный на мнениях послушных экспертов, в том числе – известных политиков и бизнесменов.
Все резонансные дела, связанные с коррупцией в высших эшелонах власти: дело экс-министра обороны, дело Минсельхоза, дела прокуроров, погоревших на «крышевании» нелегального бизнеса, дело Минобразования, – до сих пор благополучно разваливались, но всё чаще в Госдуму попадали проекты молодых депутатов, жаждущих справедливости, и останавливать их было всё трудней.
Проект «красного юриста» Дроздова заставил серьёзно напрячься Олега Николаевича, пришлось искать нужных специалистов, на что ушло время, а поскольку юрист успокаиваться не желал и продолжал активно двигать идею, поддерживаемый администрацией президента, премьер понял, что остановить его можно лишь с помощью физического устранения.
Двадцать девятого сентября премьер-министр позвонил генпрокурору и сказал всего два слова:
– Дроздов мешает.
Меринов понял собеседника без дополнительных объяснений.
– Приму меры.
– Немедленно! Послезавтра заседание Думы, где будет рассмотрен в первом чтении новый закон о вышке, он не должен получить одобрение ни в одной фракции.
– Понял.
– Звоните, Леонард Маратович.
Меринов набрал номер помощника:
– Зайди.
Через три минуты в кабинет бесшумно просочился помощник по вопросам безопасности Черезов, маленький, тихий, незаметный, даже летом надевающий тёмно-серый костюм с галстуком.
– Слушаю, Леонард Маратович.
– Котов не объявлялся?
– Нет.
– И мне не звонит, непорядок. Депутат Думы Дроздов должен… э-э, исчезнуть.
Светло-серые глаза Черезова остались бесстрастными.
– Сроки?
– Двое суток максимум.
– Цена вопроса?
– Сто.
– Исполнители?