– Не все, «сорок», по легенде, является «вещью в себе» и привязана к текущему времени.
– Что она собой представляет?
– Никто не знает. Всё что угодно, от очень простой вещи до очень сложной, от мотыги до компьютера, образно говоря.
– Ты говорил, что замки инсектов и есть компьютеры.
– У них множество функций, в том числе и эта – служить вычислителем. А так как наши предки-тараканы были очень агрессивными существами, но в отличие от ос, шмелей, пчёл и клещей не имели средств биологической защиты-нападения – жал, мощных челюстей и ног, как у богомола, то они скорее всего изобрели какое-нибудь универсальное оружие.
– Синкэн-гата.
– Нет, «меч» изобрели другие существа, не инсекты, предположительно – их предки.
– Аморфы?
– Возможно, не уверен, архивы Круга по этому поводу хранят молчание.
– Ты говорил ещё, что «сорок сороков» – это некая Мера Всех Вещей.
– А оружие и есть Мера Вещей, уравнивающая слабых и сильных. Всё, потом поговорим, не отвлекайся.
Вернулся Паламарчук, умеющий передвигаться бесшумно, несмотря на свои габариты и медвежью мощь. Фонари стены и двор монастыря не освещали, но Матвей видел его хорошо на фоне ясного звёздного неба, посветлевшего на востоке.
Двинулись ко входу на территорию.
Матвей вдруг почувствовал озноб, будто спину лизнул шершавый язык собаки, споткнулся, отставая.
– В чём дело? – оглянулся Стас, так же легко ориентирующийся в темноте.
– Здесь всё просматривается…
Стас остановился.
– Римас, кого-нибудь заметили?
– Двух монахов, один возится на подворье, второй зашёл в церковь.
– Нас видите?
– Как на ладони.
– Всё в порядке, – еле слышно шепнул Стас Матвею. – Ты чуешь взгляды наших парней.
Капитан промолчал. Он действительно начал различать тянувшиеся из темноты к монастырю струйки внимания, но из них не все были позитивными.
Прошмыгнули мимо братского корпуса к часовне. Дверь тихо заскрипела, пропуская диверсантов. Замерли, прислушиваясь к тишине часовни и вокруг неё.
Иконостаса часовня не имела, только киот с рядом небольших икон с житийными клеймами.
Напротив иконы с изображением святого Иоанна, висевшей на перегородке перед стеной часовни, на постаменте рядом с аналоем, служащим, очевидно, подставкой для требника, горела лампадка. Справа от неё располагалась панелька из полированного дерева, на которой стояло блюдо с потухшими свечами и стеклянный куб, внутри которого виднелась серебряная чаша с черепом святого и корытце, в котором хранились его мощи. Никого внутри небольшого помещения с двумя выступами из стен – справа и слева от киота – не было. Монахи, ухаживающие за монастырём, были уверены, что их владениям ничто не угрожает, поэтому о замках и охране не побеспокоились. За сотни лет служений ни один смертный не осмелился проникнуть на территорию монастыря со злым умыслом.
– Обыщи, – повёл головой Стас, указывая на стены часовни, сложенные из известняковых блоков.
Паламарчук включил фонарь, пошёл кругами вдоль стен часовни.
Матвей остановился перед киотом.
– Что видишь? – подошёл Стас.
– Кто-то смотрит… сверху… и ещё сюда кто-то летит…
Стас завертел головой, всматриваясь в готические своды потолка и прислушиваясь к звукам, долетавшим в часовню извне.
– Ничего не слышу.
– Они ещё далеко.
– Кто?
– Похоже, два или три… нет, всё-таки два вертолёта.
– Гоша!
Паламарчук тенью метнулся из часовни.
– Римас, будьте готовы к нападению!
– Принято.
Матвей снова сосредоточился на тишине внутри себя, уже не обращая внимания на отвлекающие звуки и мысли, погрузился в иную жизнь – жизнь пульсирующей по жилам крови и тонких биений биоэлектрических полей.
Озарение снизошло с неба как бесшумная зарница, расширив границы восприятия, объединив с телом пространство вокруг и сделав прозрачными стены часовни, и не только часовни, но и всех строений комплекса, и даже горных пластов, слагавших основание местного поднятия. Стали видны овраги, каньон, трубы водостоков, ниши и щели, а главное – ведущие в глубь пород извилистые ходы и полости. Один из таких ходов начинался прямо под часовней, ещё один нырял под землю от угла братского корпуса, и там что-то шевелилось, живое и многорукое, как змеи в гнезде.
Откуда-то послышался тихий рокот.
– Командир, «вертушка»! – сообщила рация.
В часовню вбежал Паламарчук.
– Командир!
– Группе скрытно отступить к стенам монастыря! – приказал Стас. – Кроме Риммы и Бизона. Рассредоточиться и укрыться. Пойдёт десант – встретить на ножи, огонь открывать только в крайнем случае! Матвей, что застыл словно статуя?
– Там… в братском корпусе… засада! Человек шесть.
– Римас, в братском корпусе шесть стволов, займись! Гоша, помоги им.
Паламарчук исчез, проворчав:
– Говорил же – винтарь нужен!
– Что ты ещё увидел?
– Ход… под землю. Здесь, в часовне.
– Не в церкви? Точнее!
– Сейчас… – Матвей заторможенно, как сомнамбула, прошёлся по часовне, не глядя по сторонам, наткнулся на клирос, на угол выступа, обернулся вокруг своей оси. – Сюда…
Стас метнулся к нему, заглянул за выступ, обнаруживая низенькую дверцу в нише, которую увидеть можно было только под определённым углом. Потянул дверцу на себя… и на него бросился сгустившийся клок мрака, превращаясь в громадного монаха, вооружённого не то секирой, не то вычурной формы топором. Предупредить брата Матвей не успел, хотя и почуял присутствие человека за дверцей.
Однако Стас не зря когда-то стал оруженосцем Воина Закона, да и тренировал его один из величайших мастеров рукопашного боя за всю историю Внутреннего Круга, поэтому монах недолго махал топором, каждый удар которого мог развалить человека надвое. Пропустив два свистящих удара слева и справа от себя, Стас вывернулся по спирали, нырнул под руки, держащие топор, спиной к груди монаха, нагнулся и бросил его через себя.
Монах пролетел по воздуху четыре метра, врезался в стену часовни так, что зашаталось всё сооружение, и рухнул на пол, роняя топор. Осветив ворочавшуюся тушу – монах не потерял сознание, демонстрируя недюжинную силу, – Стас ударил его ребром ладони по загривку, и монах сунулся лицом в плиты пола, затих.
– Хорош бугай!
Рокот снаружи разделился на два вектора, вертолёты садились вокруг монастыря в двух точках либо высаживали десант. Послышался слабый треск выстрелов.