Серебристые вспышки, очень, просто нечеловечески быстрые, они вспыхивали то здесь, то там.
На этом месте я проснулась и зажала рукой рот, чтобы сдержать собственный крик. Села, дрожа. Было темно. Мне хотелось вспомнить все, но…
Я обрадовалась тому, что не вспомнила. Стыдилась этого, злилась на себя, но это ни на что не влияло. Я была рада, что кошмар, который я испытала во сне…
На то, что эти воспоминания оказались заблокированы, была своя причина, и я в какой-то мере даже хотела, чтобы все так и осталось.
23
Я встала раньше, чем прозвенел будильник, оделась, взяла сумку и пошла вниз. Мне уже не терпелось в школу, чтобы отделаться от своих мыслей.
Больше всего на свете мне хотелось убежать от себя. Размеренная работа на уроках наверняка поможет. Потешу себя иллюзией, что хоть что-то в моей жизни как у всех.
Когда я спустилась, Рене, естественно, была уже на кухне. Сидела за столом с чашкой кофе и смотрела через стеклянную дверь. Когда я вошла, она повернулась ко мне. Дверь была приоткрыта, и кухню заполнил свежий воздух и лесной аромат.
Я улыбнулась ей и достала чашку, чтобы насыпать в нее хлопьев, хотя есть не хотелось.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась она, встав и закрыв дверь.
— Собираюсь позавтракать. Ты не хочешь, чтобы я ела хлопья?
— Нет, — ответила она, отвернувшись от двери, и посмотрела на меня. Выглядела она обеспокоенно. — Сегодня суббота. Выходной.
Суббота. В школу идти не надо. Придется весь день провести тут, с Рене и с воспоминаниями о вчерашнем, о лесе. О доме.
О дереве.
О Бене.
О том сне, в котором я видела его. И кровь.
— Точно. — Я заставила себя выдавить улыбку. — Похоже, я запуталась в днях недели.
— Можешь еще поспать, — сказала Рене, но я села, засунув сумку с учебниками под стул, чтобы ее не было видно. И чтобы бабушка не беспокоилась.
Но было слишком поздно. Я поняла, что она уже взволнована.
— Мне не хочется спать, — ответила я, стараясь вести себя так, как будто ничего такого не случилось, надеясь, что удастся сыграть эту роль. Но Рене посмотрела на меня пристально, и я поняла, что она обратила внимание на мое осунувшееся лицо и загнанные глаза. — Надо придумать, чем заняться, — поспешно добавила я, чтобы она не успела сказать ничего насчет того, что я только что сделала, насчет того, что я забыла, какой сегодня день недели. И чтобы не задавала вопросов, на которые мне не хотелось отвечать. — Чем-нибудь веселеньким.
— Идея хорошая, но ты, похоже, немного…
— Мне надо что-нибудь делать, — перебила я. — Чтобы поменьше думать. Хорошо? — Я услышала в собственном голосе умоляющую интонацию.
Рене это тоже заметила. Она расслабилась, тоже села за стол и похлопала меня по руке.
— Тогда сейчас придумаем, — согласилась она. — Чем ты любишь заниматься на досуге?
— Я… — начала я, но остановилась.
Я не знала. До прошлого года, когда я пошла в школу, я все время проводила с родителями. В школе я узнала кое-что о людях, и гораздо меньше — о развлечениях, вернее, о том, что я под этим понимаю. А потом… потом случилось все это.
Бен, подумала я и представила нас вместе. Мы бы просто сидели и говорили, и…
Мне было бы хорошо.
Я оттолкнула эту мысль.
— Мне нравится гулять в лесу.
— Мне тоже, но, наверное, надо придумать что-то другое, — ответила она. — Не связанное с лесом. Что-то, что не заставит нас снова вспоминать о твоих родителях.
Так что в итоге мы стали строить крыльцо. Выяснилось, что пройтись по магазинам ни одна из нас не хочет — я была в торговом центре один раз, с Кирстой, и, когда Рене выдвинула такую идею, я покачала головой, и она сказала:
— Слава богу. Просто ненавижу туда ездить, мне не нравится стоянка, и освещение там отвратительное.
— Согласна. Там все такое фальшивое.
— Ты не грустишь из-за того, что тебе это не нравится? — поинтересовалась Рене.
— Нет. Родители научили меня быть собой, и я этому рада.
— Я тоже, — ответила Рене. — Думаю назначить тебя ответственной за качели.
— Качели?
— Да, на крыльце будут качели, — с улыбкой ответила она. — Мы будем сидеть на них и смотреть на звезды и на лес. Зачем крыльцо, если на нем нельзя сидеть?
Мне никогда не приходилось где-то сидеть и смотреть на лес. Я всегда могла войти в него.
Я попыталась это сказать, но вспомнила события предыдущего дня и закрыла глаза.
Мне нужен был всего лишь один день. Один день нормальной, обычной жизни. И он у меня будет, сказала себе я. Будет.
— Хорошо, — сказала я, открывая глаза. — Покажи мне их.
Рене достала качели, но собрать их оказалось сложнее, чем я предполагала. Деталей было очень много, почти все похожие, и их надо было привинчивать друг к другу какой-то крошечной металлической штучкой, которая постоянно выскальзывала у меня из рук.
— Папе бы они не понравились, — отметила я, с трудом стараясь вставить штырь Д в паз К.
— Что? — переспросила Рене рассеянно. Она только что вернулась из дома — уходила, потому что зазвонил телефон. Мне было интересно, кто звонил, но спрашивать я не стала.
Вместо этого я поинтересовалась:
— С тобой все в порядке?
Она покачала головой и сказала:
— Только что звонил Рон. Сказал, что вчера у дома твоих родителей кто-то был, а неподалеку упало дерево. Оно вполне могло кого-нибудь зашибить, и он хотел убедиться, что тебя рядом не было. — Она сделала паузу, посмотрела на меня. — Я сказала, что ты больше в лес не ходила.
Я уставилась на будущие качели, дергая упрямую деталь с буквой Д.
— Не хочу больше терять любимых, — проговорила она. — Я этого не вынесу. Понимаешь?
— Да, — ответила я. — Если мне удастся вспомнить, кто убил родителей, я смогу быть уверена, что убийца никому больше не причинит зла. А для этого мне надо быть живой.
— К тому же тебе еще в колледж поступать, — продолжила Рене. — Уже скоро пора будет задуматься об этом. Как и о прочих планах на будущее. Так?
— Я… да, — сказала я, хотя о колледже не думала уже сто лет.
Я была слишком занята мыслями о родителях. И о Бене.
Рене посмотрела на меня и добавила после паузы:
— Ты же понимаешь, что об этом подумать надо. О своей жизни.
— О том, чтобы уехать отсюда? — спросила я, вспоминая, сколько она ссорилась из-за этого с отцом, ведь ей так хотелось, чтобы он достиг большего. И о том, что это положило конец их отношениям.