Искусительница всех побери, почему бы и нет? В конце-то концов, какого черта я маюсь из-за морочащего девушкам голову тъёрна? Рядом со мной есть мужчина, настоящий, сильный, надежный, преданный. Умный и, если на то пошло, красивый. И при этом – человек. Ну да, ходить на сторону он будет, это не подлежит сомнению. Ну так что? Ревновать его я точно не стану. Так чего мне еще надо? Наивную детскую сказку, которая никогда не осуществится, поскольку такая у них, сказок, судьба – жить только в людском воображении? Пускай Торендо идет ко всем чертям!
Я впилась в губы Винсента с еще большим жаром, почти переходящим в агрессию. С ним, похоже, происходило примерно то же, что и со мной. Мы переместились на кушетку, наткнувшись по пути на пару валяющихся на полу предметов и резко оттолкнув их ногами. Винсент склонился надо мной, снова целуя в губы. Я принялась расстегивать его рубашку, и так наполовину распахнутую. Тело Винсента было горячим, дыхание тяжелым.
Он приподнялся и отдалился от моего тела, стягивая с себя рубашку. И в этот момент меня словно окатило волной холодной воды. Я испытала чувство дискомфорта. Что-то было не так. Прикосновения Винсента не были мне неприятны, нет. И если бы все сейчас произошло, никакой бы травмы я в связи с этим не испытала. Но в то же время сказать, что я сильно к этому стремилась, было нельзя. Было во всем этом что-то неправильное, и к морали эта неправильность никакого отношения не имела. Мне вдруг подумалось: а как я буду смотреть ему в глаза потом? Как он будет смотреть в глаза мне? Сможем ли мы так же спокойно сидеть рядом на одной кушетке и болтать о том, о чем захочется? Сможем ли сражаться бок о бок с тъёрнами? Не пробегут ли между нами предательские трещины, которые сделают это невозможным?
Я подняла глаза на Винсента и прочитала в его взгляде такую же неуверенность. А вместе с ней – тоску и пустоту.
– Это ни к чему не приведет, верно?
Я согласно кивнула.
– Извини. – Винсент отвел глаза.
– Это ты извини.
Он отстранился окончательно, сел, опустив ноги на пол и принялся снова натягивать рубашку. Я тоже села и стала приглаживать растрепавшиеся волосы, глядя в пол. Между нами повисло напряженное молчание. Но это было нестрашно. Неловкая пауза рано или поздно закончится. А вот прежние отношения нам, кажется, удалось сохранить.
Винсент продолжал маяться весь следующий день. Он то мерил широкими шагами свои покои, то привидением бродил по дворцу, но возвратить себе душевное равновесие никак не мог. Селину он не встречал, но это не улучшало его настроение, а, кажется, напротив, делало только хуже. Вчерашняя попойка тоже не помогла. Больше того, он чуть было не испортил отношения с напарницей, что уж совсем не лезло ни в какие ворота.
Со всей этой ситуацией пора было заканчивать. Быстро, радикально и без сантиментов. Как ножом по горлу резануть. Нет, делать что-либо подобное в буквальном смысле Винсент, ясное дело, не собирался. Этого она не дождется. Однако найти быстрое и кардинальное решение было необходимо, и одна идея Винсенту в голову действительно пришла. Правда, сперва он отмахнулся от нее, как от глупой и бессмысленной. Однако идея прочно укоренилась в мозгу, и вскоре Воин не без удивления понял, что принял решение, сам того не сознавая. Да, он поступит именно так. Раз и навсегда поставит точку. А потом вычеркнет Селину из своей жизни так, будто ее никогда и не было. Просто перестанет ее замечать – так же, как она не замечает его. А через несколько дней и вовсе навсегда уйдет из дворца.
И вот, когда на город и его окраину начал опускаться вечер, а над горизонтом появилась еженощно увеличивающаяся в размерах луна, Винсент решительно зашагал в хорошо знакомом направлении. Добравшись до лунного холма, он стал подниматься вверх по склону. Плащ развевался на сильном ветру, волосы взъерошились и временами попадали в глаза, но Воин не обращал на них особого внимания, лишь отмахивался, как от досадной помехи. Холм был зачищен совсем недавно, и вероятность того, что здесь снова обнаружатся напавшие на него люди, была невысока. Тем не менее она существовала. Меч и кинжал Винсент держал наготове, но остановить его такой риск не мог. Сейчас он справится хоть с троими, хоть с пятерыми, если понадобится. У него есть цель, и никто не помешает ему ее достичь.
На то, чтобы отыскать нужное место, не ушло много времени. У Винсента был ориентир – то самое кряжистое дерево с широким стволом. Так и не встретив по пути ни одного человека, он уверенно шагнул сквозь иллюзию.
Только теперь Воин вспомнил, что путь ему преграждают две запертые двери: одна в начале коридора, другая – в конце. Но это воспоминание не слишком его смутило. Сейчас вообще мало что могло его смутить. Двери мешают пройти? Значит, он избавится от дверей.
А вот и «прихожая», ведущая в подземный ход. Винсент собирался выбить дверь плечом, но сперва толкнул ее на пробу, и, к его удивлению, она подалась. На стене обнаружился факел, и Воин зажег его при помощи прихваченного с собой огнива. А потом решительно зашагал по коридору. Он придет к Селине и выскажет ей все в лицо. Скажет все, что думает, о таких, как она. И на этот раз ей не удастся его проигнорировать. Она выслушает все до конца. А потом он уйдет, чтобы никогда больше не появляться. И ни единого слова больше не скажет королевской невесте.
Добравшись до конца тоннеля, он просунул ручку факела в специальное крепление на стене и прислушался. Из-за закрытой двери никаких звуков не доносилось. Винсент внезапно заколебался. В мозг прокралась крамольная мысль о том, чтобы развернуться и уйти назад. Но, сжав зубы, он отбросил ее на задворки сознания и пинком распахнул дверь, выяснив таким образом, что она тоже не заперта.
Та самая комната. Высокий шкаф, комод, зеркало на стене, кровать с белой спинкой. Свечи, зажженные в нескольких канделябрах, наполняют спальню светом, намного более мягким, чем грубое полыхание факела. А на светло-зеленой банкетке сидела она.
Селина была одета в белое домашнее платье с кружевами, какие женщины из знатных семей обычно носили дома по вечерам. Распущенные волосы отдыхали от дневной укладки.
Селина оглянулась и увидела застывшего на пороге Винсента. Она не испугалась, не рассердилась и, что самое главное, даже не удивилась. Только слабо улыбнулась, и от этой улыбки ее лицо мгновенно утратило привычное выражение холодности. Во взгляде голубых глаз и изгибе губ сквозила уязвимость, никак не вязавшаяся с прежней решительностью и высокомерием. И все слова, которые так твердо намеревался сказать Винсент, разом вылетели у него из головы.
– А я все думала, догадаешься ты прийти через подземный ход или нет, – проговорила Селина.
Поднявшись с кушетки, она сделала несколько шагов по направлению к Винсенту и снова остановилась, не сводя с него глаз.
– Я понимала, что все это плохо кончится, – продолжила она. – Что риск слишком велик. И твердо решила не допустить этого. Не подпустить тебя к себе. Старалась тебя оттолкнуть. Даже не позволила приблизиться ко мне через дядю. Стала все больше и больше времени проводить здесь, в своих покоях. Думала, это для того, чтобы как можно реже с тобой встречаться. Чтобы все забылось и улеглось. А сама поймала себя на том, что все время оглядываюсь на эту дверь. И все время жду, что ты появишься. – Селина нерешительно пожала плечами. Ее улыбка показалась уязвимой. – Я даже прошла по коридору и отперла обе двери, – призналась она. – И оставляла их незапертыми даже ночью, вопреки всем требованиям безопасности. Сидела здесь и ждала. А ты все не шел.