Естественно, наша беседа вскоре перешла на местные темы. Мисс Бэртон тепло говорила о докторе Гриффитсе, о его доброте и высокой медицинской квалификации. И мистер Симмингтон — очень умный адвокат, он помог мисс Бэртон вернуть деньги из «Инком Такс», о чем она сама никогда и не думала. И он так добр к своим детям, предан им и своей жене… Тут она перебила сама себя:
— Бедная миссис Симмингтон, это так печально, когда маленькие дети остаются сиротами. Возможно, она никогда не была слишком сильной женщиной, да еще и здоровье ее недавно ухудшилось. Мозговая горячка — вот что это, должно быть, было. Я читала о подобных вещах в газетах. В таких случаях люди совершенно не понимают, что творят. И она тоже не понимала, иначе бы вспомнила о мистере Симмингтоне и детях.
— Это анонимное письмо, должно быть, слишком сильно потрясло ее, — сказала Джоанна.
Мисс Бэртон покраснела. С оттенком порицания в голосе она произнесла:
— Не слишком приятные вещи для обсуждения, вы не находите, дорогая? Я знаю, что там были… э-э… письма, но мы не должны говорить об этом. Гадкие вещи. Я думаю, лучше их просто игнорировать.
Конечно, мисс Бэртон могла себе позволить игнорировать письма, но для некоторых людей это не было так уж просто. Как бы то ни было, я послушно сменил тему беседы, и мы принялись обсуждать Айми Гриффитс.
— Она прелестна, она просто прелестна! — сказала Эмили Бэртон. — Ее энергия и организаторские способности великолепны. Она так добра к девочкам. Она так практична и современна во всех делах. Воистину она управляет нашим местечком. И абсолютно предана своему брату. Так приятно видеть подобную преданность между братом и сестрой.
— Неужели он никогда не ощущает, что она несколько давит на него? — спросила Джоанна.
Эмили Бэртон уставилась на нее с испуганным видом.
— Она принесла ради него огромную жертву, — сказала она с ноткой оскорбленного достоинства в голосе.
Я заметил нечто вроде «ах вот как?» в глазах Джоанны и поспешил перевести разговор на мистера Пая.
Эмили Бэртон несколько сомневалась относительно мистера Пая.
Все, что она могла сказать, повторяя это с некоторым подозрением, — что он очень добр, да, очень добр. Благороден, разумеется, и более чем великодушен. У него иной раз бывают странные посетители, но это, конечно, из-за того, что он много путешествовал.
Мы согласились, что путешествия не только развивают широту ума, но иной раз и способствуют появлению очень странных знакомств.
— Я частенько думаю, что мне и самой хотелось бы отправиться в путешествие, — задумчиво сказала Эмили Бэртон. — Читаешь о них в газетах, и все это звучит так привлекательно…
— А почему бы вам и не поехать? — спросила Джоанна.
Такой поворот от мечты к реальности, похоже, переполошил мисс Эмили.
— О нет, нет, это совершенно невозможно.
— Но почему? Это достаточно дешево.
— О, дело не в стоимости. Но я бы не смогла поехать одна. Путешествие в одиночестве выглядело бы довольно странно, вам не кажется?
— Нет, — сказала Джоанна.
Мисс Эмили взглянула на нее с подозрением.
— И я не знаю, как бы я управилась с багажом… и высаживалась бы в иностранных портах… и все эти сложности с обменом валюты…
Казалось, перед испуганным взором маленькой леди встали вдруг бесчисленные ловушки, и Джоанна поспешила успокоить ее вопросом о приближающемся празднике урожая и распродаже рукоделий. Это естественным образом привело нас к миссис Дан-Кэлтроп.
Нечто вроде легкой судороги исказило на мгновение лицо мисс Бэртон.
— Знаете, дорогая, — сказала она, — миссис Дан-Кэлтроп всегда казалась мне очень странной женщиной. Такие вещи говорит иной раз…
Я спросил, какие именно.
— О, я не знаю. Весьма неожиданные вещи. И эта ее манера смотреть на вас так, будто вы не здесь, а где-то далеко… Я неточно формулирую, но очень трудно выразить то впечатление, которое я имею в виду. И она не должна бы… ну, вмешиваться во все. Так много случаев, когда жена викария может дать совет… или даже предостеречь. Но она лишь останавливает людей, вы знаете, даже на улице, и требует, чтобы они вели себя лучше. Поскольку всем приходится ее выслушивать — я уверена, ее боятся. Но она утверждает, что всегда держится в стороне, и при этом имеет странную привычку стыдиться за наиболее недостойных людей.
— Это интересно, — сказал я, обмениваясь быстрым взглядом с Джоанной.
— И тем не менее она очень хорошо воспитанная женщина. Ее девичья фамилия — Фэрроуэй, из Белпота, очень приличная семья, но все эти старые семьи немножко странные, я уверена. Но она предана своему мужу, человеку исключительного интеллекта, — иной раз я думаю, что такой интеллект ни к чему в нашем деревенском кругу. Хороший человек и весьма искренний, но меня смущает его привычка постоянно цитировать латинские тексты.
— Слышал, слышал! — горячо воскликнул я.
— Джерри получил дорогое школьное образование, поэтому он способен узнать латынь, когда ее слышит, — сообщила Джоанна.
Это замечание подсказало мисс Бэртон новую тему.
— Здешняя школьная учительница — весьма неприятная молодая особа, — сказала она. — Совершенно красная, я уверена! — На слове «красная» мисс Бэртон понизила голос.
Позже, когда мы поднимались на холм, идя домой, Джоанна сказала мне:
— Она просто прелесть!
За ужином в этот вечер Джоанна выразила надежду, что вечеринка с чаем у Патридж имела успех.
Патридж слегка покраснела и с трудом взяла себя в руки.
— Спасибо, мисс, но Агнес так и не появилась после всего.
— О, извините.
— Меня это не беспокоит, — отрезала Патридж.
Но ее настолько переполняла обида, что Патридж позволила ей выплеснуться на нас:
— Это не я додумалась позвать ее! Она сама позвонила, сказала, что у нее что-то эдакое на уме и нельзя ли ей прийти, у нее ведь был выходной. И я сказала — да, потому что вы разрешили. И после этого — ни звука, ни вздоха от нее! Хоть бы слово в извинение, хотя я надеюсь, что завтра утром все же получу от нее открытку. Эти нынешние девчонки ни своего места не знают, ни понятия у них, как себя вести!
Джоанна попыталась успокоить оскорбленные чувства Патридж:
— Вдруг она плохо себя почувствовала. Вы могли бы позвонить и узнать.
Патридж выпрямилась во весь рост:
— Нет, мисс! Конечно, нет. Если Агнес хочется вести себя безобразно, это ее дело, но я ей кое-что выскажу, когда мы встретимся.
Патридж вышла из комнаты, ледяная от охватившего ее негодования, и мы с Джоанной рассмеялись.
— Почти случай из «Советов тетушки Нэнси»[1] , — сказал я. — «Мой мальчик так холодно держится со мной, что мне делать?» За неимением тетушки Нэнси за советом хотели обратиться к Патридж, но вместо того произошло примирение, я полагаю, и теперь Агнес и ее кавалер безмолвно держатся за руки, как все те парочки, на которые натыкаешься в темноте у живых изгородей. Они тебя смущают ужасно, но ты их смутить не можешь.