Надо сходить в библиотеку и посмотреть газеты. И вообще следить за криминальной хроникой с сегодняшнего дня. Бояркина включила радио и поискала информационный выпуск, но не нашла – почти везде была «музыка поп, музыка для поп».
Мать неожиданно возлюбила Подлесного. То столько лет недовольна была выбором дочери, а теперь возлюбила эрзац-зятя (экс-эрзац-зятя) и каждый раз капает на мозги. Раньше ей нужен был принц для дочери, а нынче и Дмитрий, видите ли, прекрасная пара. А подумала бы своим ссохшимся умишком, кем её дочь была раньше и кем стала теперь. Да, было смазливое личико, крепко сбитая аппетитных форм фигура и глупая самоуверенность. И больше ничего. А сейчас она – самостоятельная, состоявшаяся женщина, зрелая, но пока ещё не перезревшая, уверенная в себе и своём будущем, талантливая и умелая.
Бывает и ей плохо, страшно, одиноко, холодно и пусто, но всё это не снаружи и как бы даже не в этом мире, где слабость – порок. В реальных же осознанно-видимых формах Марина Григорьевна Бояркина – импозантная женщина, на которую мужчины оглядываются на улицах и мозолят похотливыми глазками в автодорожных пробках.
Виктор, видите ли, пузанчик у неё! Ну и что? Не мальчик ведь уже. Затянуло его жирком благополучия, причём акцентик случился именно в области пузика, но это как раз и нормально для человека его образа жизни.
Хуже другое. Женат – раз, расставаться с женой и не помышляет – два. Кроме всего этого для неофициальных и полуофициальных светских выходов у него имеется девушка Настя девятнадцати лет от роду, совершенно фригидная, но кокетливая и жеманная, обучившаяся стонать, вскрикивать и метаться в постели, вероятно, по порнофильмам.
Бояркина снова вспомнила о Подлесном. Что-то происходит с ним в последнее время. Дикий стал какой-то, полностью неуправляемый. А главное, тихушником заделался страшным, себе на уме всегда и – фокусы выкидывает. Напился и потерял деньги, а заодно и память. Или наврал? Однако трюк её с разъездом прошёл благополучно – удивился, но сожрал.
Одни семьи разрушаются, а другие создаются. И Бояркина, вернувшись в офис, стала буквально свидетелем рождения новой семьи. Если, конечно, позволительно будет в данном случае выразиться подобным образом. Времени было уже около девяти вечера, поэтому Бояркина, открыв своим ключом входную дверь, была удивлена тем, что в приёмной горит свет. Забыли выключить? Такого, кажется, ещё не случалось. Марина вошла в кабинет Мышенкова, откуда доносились какие-то неотчётливые звуки, и остолбенела: Мышенков в пиджаке, но в приспущенных до колен брюках стоял спиною (толстой голой задницей) к двери и был при этом не самодовольно-полусонным и медлительным, как всегда, а очень живым и подвижным. Голая задница и двигательная активность его в сочетании с босыми женскими ногами, растущими по обе стороны головы Мышенкова, в полной мере объясняли происходящее, однако ввиду фактора внезапности мыслительные процессы в черепе Марины значительно замедлились. Наконец Бояркина окончательно сориентировалась в обстановке и решительно развернулась на сто восемьдесят градусов. После появления любовников в приёмной Бояркина поднялась с дивана и произнесла:
– Лариса? А я уж думала: с Тверской к нам гостья пожаловала.
* * *
– Николай Юрьевич, вы опять не выполнили работу в установленный срок. Чем вы это можете объяснить?
Голос позвонившего показался Николаю Рожкову знакомым – он напрягся, стараясь как можно быстрее мысленно пробежаться по образному ряду своих знакомых. И кому и что он обещал? И какую такую работу он не выполнил? Звонивший обращался на «вы», однако не поздоровался и не представился.
– С кем, прошу прощения, я говорю? – недовольно спросил Николай. – Вы, между прочим, не представились.
– Восемь дней назад мы с вами встречались на вашем родном бульваре. Срок был продлён на неделю, которая истекла. Так в чём дело?
– Вы можете сколько угодно продлять эти ваши какие-то там сроки. Но я вам заявляю, что не знаю вас! И знать не желаю! – отрезал Николай. – И оставьте меня в покое!
– Вы отказываетесь от выполнения работы? – рассердился звонивший. – Почему вы об этом не заявили раньше? Почему вы ещё неделю тому назад не отказались? Вы говорите: не знаете нас. Но мы-то знаем вас. И детей ваших знаем. И ученика восьмого класса Юру знаем, и детсадовку Машу. Знакомы и с женой вашей, которая работает в мебельном магазине на Кутузовском. Рожкова Екатерина Егоровна. И не лучше ли вам одуматься?
– При чём тут дети мои и жена? – опешил Николай.
– Это надо объяснять? После травмы вы, очевидно, окончательно подвинулись?
– О какой травме вы говорите?
– Вы и про травму уже забыли?
– Я помню про все свои травмы! – крикнул Николай Рожков и бросил трубку. Он был взбешён и взволнован.
«Да ведь мне угрожают!» – подумал он с тревогой. Угрожают ему и его семье. А всё из-за тех ста рублей, на которые он позарился в тот день. Да нужны ему были эти гроши!
Раздался звонок.
– Я слушаю, – сказал Николай.
– Так вы отказываетесь? – Это был всё тот же голос.
– Я не знаю, что вам ещё надо от меня!
– Деньги. В двойном размере. Завтра.
– Да хоть сегодня! Куда их отправить?
– Давайте встретимся, – последовало предложение.
– Отлично. Когда и где?
– Через час устроит? На том же месте.
– Договорились, – ответил Николай.
Гена решил подстраховаться и способ выбрал предельно простой. Он решил пойти на контакт с Николаем Рожковым не в условленном месте, а дождаться того в подъезде и там же получить деньги, для чего за пятнадцать минут до выхода Николая пришёл к его дому, оставив машину возле Арбата.
Гена поднялся на площадку четвёртого этажа и стал дожидаться, когда Николай Рожков выйдет из своей квартиры, находящейся на третьем этаже. Ждать пришлось недолго: Николай появился за пять минут до оговорённого срока. Убедившись, что Рожков один, Гена быстро спустился на третий этаж и вошёл вслед за Николаем в лифт. Рожков нажал на кнопку с цифрой один и лишь после этого поднял глаза на вошедшего. На лице его отразилось удивление.
– Вы? – спросил он.
– Где деньги? – раздражённо произнёс Гена.
– Но мы договорились, что встретимся…
– Я прекрасно помню, о чём мы договаривались, и не надо мне напоминать, – оборвал его Гена. – Где деньги?
– Деньги у меня вот… – Рожков полез в задний карман брюк. – Но я только не пойму, зачем эти трюки. А угрозы?
«Такие деньги – в заднем кармане брюк?» – раздражённо подумал Гена и рявкнул:
– Давайте!
Рожков протянул ему конверт. Гена взял конверт и вышел из кабины лифта, дверь которого только что отворилась. Конверт показался подозрительно невесомым, и он торопливо сунул в него пальцы правой руки. И вынул деньги в сумме… двухсот рублей. Всего лишь две сотенные купюры! Гена, поражённый, обернулся к Рожкову.