Подрастая в окружении блистательных дядиных работ, София не привыкла считать их исключительными и необычными. Картография в ее представлении была благородной, ученой, но в то же время довольно неопрятной профессией. Дом тридцать четыре по улице Ист-Эндинг от подвала до чердака был увешан картами древних, современных и вовсе вымышленных миров – на стенах в буквальном смысле не осталось свободного дюйма. Всюду – перья, компасы и карты, карты, карты, разложенные и свернутые в рулоны. Они уже заполонили гостиную и кабинет и даже на кухне вели наступление из дальних углов, подбираясь к середине. Пергаменты и чертежные принадлежности валялись на столешницах и в ящиках столов. Среди этого рабочего беспорядка София была этаким подвижным островком аккуратности: проходя по дому, она задвигала на место готовые выпасть книги, сворачивала в трубку листы бумаги, собирала рассыпавшиеся перья… В общем хаосе выделялись два места, где царил относительный порядок: комната Софии, куда пробрались лишь несколько избранных карт и книг, и квартирка на четвертом этаже, где обитала их экономка, миссис Клэй.
Сизаль Клэй появилась там много лет назад, когда Софии было всего восемь, и после длительного совещания с Шадраком просто въехала на дотоле необитаемый четвертый этаж. Шадрак, вообще-то, весьма неодобрительно относился к обычаю держать прислугу, не желая таким образом поддерживать систему, при которой дети слуг слишком рано оставляли школу. Даже когда у него на попечении оказалась трехлетняя кроха, он не стал нанимать няньку, полагаясь на небезвозмездную помощь своих учеников. Им ведь не приходилось бросать учебу, чтобы кому-то помогать с домашним хозяйством!
Чтобы сберечь ребенка, искренней любви обычно бывает достаточно. Однако чистое белье и одежда не материализуются из нее сами собой, и еще надо понимать, что маленьким детям иные аспекты взрослой жизни представляются слишком скучными – такие, например, как двухчасовая университетская лекция по теме оледенения Жуткого моря.
Помощники Шадрака старались изо всех сил, но получалось у них неважно, поскольку в вопросах воспитания соображали они не лучше учителя. София смутно помнила их: блестящие умы, изобретательные, с отточенной памятью… и очень скверные няньки. Один склеил ей из лакированной бумаги великолепную лодку. Она даже плавала на ней по Чарльз-ривер – к неослабной зависти всей окрестной ребятни. Другой попытался научить ее латыни и весьма преуспел. В возрасте семи лет она без запинки объяснялась на этом языке, рассуждая об овцах, земледелии и акведуках. Милейшие ребята, что и говорить, только с такими понятиями, как время, когда детей надо кормить или укладывать спать, у них были большие проблемы. София рано выучилась видеть в них не столько рассудительных опекунов, сколько чудесных товарищей по играм, и поступила так, как и следовало разумной личности: стала заботиться о себе самостоятельно.
А потом появилась миссис Клэй. И Шадрак изменил своим принципам, не потрудившись объяснить причину. Миссис Клэй просто поселилась в доме тридцать четыре по улице Ист-Эндинг и стала вести хозяйство. Будь на ее месте какая-нибудь другая особа, жизнь Софии могла бы весьма резко перемениться. Однако вдовая миссис Клэй успела поработать экономкой в картологической академии, где два года учился Шадрак, – а было это в столице Пустошей, Нохтланде. Опять же и особнячок мог бы расцвести под рукой опытной домоправительницы, а высокоинтеллектуальный хаос и атмосфера ученых посиделок, насаждаемые Шадраком, – обрести хотя бы относительные рамки… Однако София, несмотря на свои детские годы, быстро смекнула, что их экономка нуждалась в присмотре едва ли не больше ее самой.
Миссис Клэй была молчаливой и задумчивой женщиной с грустными глазами на широком лице. Она бродила по комнатам особняка точно так же, как ходила по бостонским улицам, – очень тихо и даже робко, словно подыскивая место, где можно спрятаться. Характер ее являл собой смесь из трети меланхолической доброты и двух третей странной тревожности. Девочка любила экономку, чувствуя в то же время, что совсем не знает ее. Спустя время она начала воспринимать присутствие миссис Клэй как должное – и продолжала рассчитывать в основном на себя.
Так она и стала вполне независимой и практичной нынешней Софией.
Когда София в конце концов вернулась домой, взволнованный Шадрак сидел у кухонного стола в обществе заплаканной экономки. При виде Софии они вскочили. Дядя бросился к ней и крепко обнял ее:
– София! Ну наконец-то…
Какое же счастье было снова очутиться дома, уткнуться носом Шадраку куда-то пониже подбородка, вдохнуть знакомый запах его хвойного мыла… Она просто прижималась к нему и молчала.
– Простите меня, – шепнула она спустя минуту-другую. – Я опять за временем не уследила.
Миссис Клэй положила руку ей на плечо, бормоча горячие хвалы Провидению, Шадрак же с облегчением тряхнул головой и улыбнулся, правда лицо его еще хранило печать недавно пережитых волнений. Он убрал племяннице растрепавшиеся локоны за уши и взял в ладони ее лицо.
– Я уже хотел идти обратно к палате, – сказал он. – В третий раз. Я-то думал, ты меня на галерке ждешь…
– А я и ждала, только не знала, долго ли придется там стоять, а потом стали требовать огня, вот я и…
Шадрак мрачно проговорил:
– Знаю.
– Когда удалось выбраться оттуда, – продолжала София, – я села не в тот трамвай. А потом счет времени потеряла… И в гавани оказалась, – смущенно добавила она.
– Ладно, все кончилось хорошо, – сказал Шадрак, взял ее за руку и подвел к кухонному столу. – Я волновался, конечно, но теперь больше не о чем переживать. Это была не твоя вина.
Он глубоко вздохнул и уселся.
– А с тобой что случилось? – спросила София.
– Мы с Майлзом стали проталкиваться к балкону, но тут он сцепился с каким-то нахалом в галстуке-бабочке. Пока я их растаскивал, галерка успела опустеть… – Шадрак снова покачал головой. – Ну и денек сегодня! Миссис Клэй, несомненно, слышала новости. Да что там, весь Бостон только о том и говорит…
– Ну во всяком случае, наша София дома и в безопасности, – проговорила экономка.
У нее был резковатый акцент уроженки южных Пустошей, да и одевалась она не как местные жительницы. Например, неизменно вставляла в петлицу если не цветочек, то стебелек клевера или хоть осенний листок; в волосах у нее сегодня красовалась увядшая фиалка. Лицо экономки опухло и покраснело от слез, и София крепко подозревала, что ее долгое отсутствие было тут ни при чем. У миссис Клэй не имелось ни жизнечасов, ни документов.
– Спасибо вам большое. Простите, что заставила поволноваться, – сказала София, садясь с ними за стол. – А Майлз уехал, как собирался?
Шадрак устало провел рукой по волосам.
– Да. Его корабль отчалил в двенадцать. Майлз едва ли предполагал, что сегодняшний день окажется столь судьбоносным, и до смерти рад был поскорее отправиться в плавание.
– Но ведь он вернется?