Я заметил, что, проходя мимо ящиков, Рипли как бы невзначай пнула один из них носком штурмового ботинка. Похоже, в ее душу тоже закрались сомнения по поводу их содержимого. Слишком тяжелыми казались они для вместилища «СГОРов».
Минут через двадцать движения по песчаному пляжу броневик приблизился к бетонному возвышению, от которого далеко в море убегали стрелы пирсов. Мне было интересно, каким образом водитель собирается туда въехать – ни лестницы, ни пандуса с нашей стороны не было. Однако, вместо того чтобы сбавить ход, амфибия, напротив, набрала скорость. Пас заерзал на скамье, не ожидая ничего хорошего. Рипли коротко глянула в амбразуру и ухватилась двумя руками за брезентовую петлю над головой.
– Держитесь, – предупредила она.
«Не на стену же он собирается въехать», – мелькнула у меня мысль.
Не выпуская петлю из сжатого кулака, я придвинулся к амбразуре. «Ксения» мчалась по пляжу, правыми колесами вздымая песок, а левыми – водяные брызги и пену. До бетонной громады основания пирса оставалось не более ста метров, но мне не удалось разглядеть ничего, напоминающего пандус. Внезапно водитель вывернул руль влево, подняв фонтан воды, и тут же правые колеса амфибии налетели на стену, о которую при шторме разбиваются волны. Нас крепко тряхнуло, броневик угрожающе завалился набок, но центробежная сила крепко прижала его всеми колесами к плавно изогнутой стене волнолома. Так в цирке гоняют по закругленным стенам каскадеры-мотоциклисты. Но одно дело мотоцикл весом в двести килограммов, а другое – тридцатитонная бронированная громада. У меня дух захватило от восторга и ужаса, нахлынувших одновременно.
Пас зажмурился изо всех сил. Видно было, как побелели его пальцы, сжимавшие брезентовую петлю. А водитель все быстрее гнал амфибию по отвесной стене – словно это была федеральная бетонка, а не скат волнолома.
«Ну и нервы», – подумал я.
Когда изогнутая поверхность стены пирса уже почти перешла в вертикаль, «Ксения» резко вывернула вверх и подпрыгнула, описав в воздухе плавную кривую. Секунды на две в отсеке возникло состояние невесомости – взлетели в воздух наши рюкзаки, ящики и мы сами. Я ждал сокрушительного удара, но то ли нам повезло, то ли водитель все точно рассчитал – броневик коснулся поверхности пирса левыми колесами, его потащило юзом, но в следующий момент и правые скаты тоже грохнулись на бетон. Инерция огромной массы еще тянула нас поперек причала, но уже ощущалось, что водитель перехватил управление у сил гравитации и трения. Завоняло жженой резиной, из-под протекторов повалил дым. Однако, описав замысловатый зигзаг, «Ксения» выровнялась и не останавливаясь помчалась вдоль пирса.
– Неплохого водилу оторвал себе Огурец, – заметила Рипли, выпуская петлю из рук.
Пас наконец открыл глаза, и мы с ним бросились собирать разлетевшиеся по отсеку рюкзаки, не дожидаясь окрика начальницы. Злополучные ящики не сдвинулись со своих мест, так что мы решили их не трогать.
Амфибия начала сбавлять ход. Прильнув к амбразуре, я наконец разглядел корабль, который должен был доставить нас в Атлантический океан. Вообще-то я был уверен, что это будет десантный корабль, однако в этот раз меня ждало разочарование. Нас ожидала посудина, с виду не имеющая никакого отношения к охотникам – нечто вроде небольшого контейнеровоза с погрузочными кранами по краям палубы. На черном борту белела надпись по-русски: «Красотка Лиза». Судно причаливало, притираясь к эластичным выступам пирса, – скрип стоял такой, что перекрывал урчание нашего двигателя.
Броневик еще не успел окончательно остановиться, когда включился внутренний динамик отсека.
– Салаги, готовьтесь цеплять «Ксению», – прохрипел Жаб. – Не спать! Быстро наружу!
Едва амфибия замерла у края причала, мы выбрались через люк на прогретый бетон, на котором повсюду сверкали солевые пятна высохших лужиц. Соленый ветер трепал воротники наших рубашек.
Несмотря на усталость и медленно утихающую во всем теле боль, я ощутил невероятный душевный подъем – мне хотелось как можно скорее забраться на палубу и уйти в океан. Даже севший вдалеке на воду «Грот-Акварель» лишь на несколько мгновений отвлек мое внимание. Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть хоть что-то, а здесь – настоящий корабль. И не просто корабль, а тот, на котором нам предстоит отправиться за горизонт.
Причаливающий маневр показался мне странным – «Красотка» не отдала швартовы, а притерлась к пирсу и держалась на месте за счет работы винтов. Стрела погрузочного крана нависла над «Ксенией», и с нее спустился четырехлапый тросовый «паук» с крючьями на концах.
– Не спать! – кричал на нас Жаб, по пояс высунувшись из командирского люка. – Крепите стропы за броню!
«Чего он торопится, словно за ним акула гонится?» – недовольно подумал я, хватая крюк и вдевая его в специальное «ухо» на борту амфибии. Другим тросом занимался Пас. Затем мы так же закрепили еще две стропы.
– Давайте в отсек! – проревел взводный. – Живо! Запыхавшиеся и измотанные, мы протиснулись в люк, и почти в тот же момент амфибия оторвалась от причала. Ощущение было не из приятных, но в сравнении с поездкой по стене волнолома – ерунда. Нас раскачивало, подобно тридцатитонному колоколу, крючья натужно скрежетали в петлях, заставляя сердце замирать. Пас побелел, как морская пена. Но самое удивительное было в том, что, еще не погрузив нас на борт, корабль отошел от причала. Наконец, к нашему облегчению, броневик коснулся колесами палубы.
– Стропы! – проревел динамик голосом Жаба.
Мы с Пасом выбрались из отсека и отцепили крючья. Корабль дал длинный басовитый гудок, выполняя разворот для выхода в открытое море. Никого из членов команды видно не было.
Из броневика выбрался Жаб, потянулся и глянул на нас.
– Все, можете отдыхать, – сказал он. – Разрешаю бродить везде, где нет надписи «Посторонним вход воспрещен». Спать рекомендую в амфибии или рядом с ней. Контакты с экипажем желательно свести к минимуму. – Он подумал, вернулся в кабину и достал оттуда большую коробку из пластокартона. – Это сухой паек. Ужина скорее всего не будет, а завтрак кок принесет сюда. Вопросы есть?
– Нет, – ответил я.
Взводный удовлетворенно кивнул, поставил коробку и скрылся за дверью ближайшей надстройки.
– Угостите консервами? – высунулась из люка Рипли. – А то мои припасы закончились.
– Конечно, – смущенно ответил Пас.
– Ну так давайте сюда! После погружения всегда на жор пробивает.
Для человека, только что избежавшего смерти, у Рипли был неплохой аппетит. Она скрылась из виду, затем распахнула створки погрузочного люка, чтобы каждый раз не влезать в десантный отсек по лесенке. Мы подхватили коробку и втащили внутрь.
На палубе чужого корабля броневик показался мне настоящим домом. Ну, в смысле стенами, защищающими от враждебности окружающего пространства. Я не знал, что это за корабль, каковы люди в его экипаже и что связывает их с Жабом. Конечно, мне было любопытно, но после всего случившегося сегодня любопытство перестало быть для меня одним из главных побудительных мотивов.