– Готов? – Жаб посмотрел мне в глаза. – Страшно?
– Так точно! Страшно.
– Значит, справишься.
– И не бери тяжелого в руки, а дурного в голову, – напоследок посоветовал Долговязый.
Я закрепил сумку с инструментами на животе и шагнул с борта.
– Как связь? Слышишь меня? – раздался в ушах голос Жаба.
«Норма», – вытянул я вверх большой палец.
– Тогда валяй, охотник.
Я погружался, вовсю орудуя ластами.
«Долговязый еще не видит?» – встретила меня Рипли.
«Нет. Он объяснил мне, как разжать капкан», – сообщил я.
«Это задача для сапера высокого уровня», – забеспокоилась она.
«Жаб дал мне гарнитуру. Все будет делать Долговязый, я буду только его глазами».
«И руками, – добавила Рипли. – Очень сложно разомкнуть домкратом челюсти, не сломав хитин. Я бы не взялась».
«Но кто-то должен это сделать».
Ее неуверенность странным образом придала уверенности мне самому – паника отступила, руки перестали дрожать, а разум, несмотря на головную боль, заработал довольно ясно. Я даже вспомнил формулу вычисления площади круга. Были бы у меня в школе такие стрессы, я был бы отличником. Хотя, как когда-то объяснила мне Леся, отличников не берут в охотники. Это было одно из правил поступления в учебку, какие необходимо было выполнять еще в школе.
Как бы там ни было, мне надо было начинать замеры. Достав лазерную рулетку, я быстро надиктовал нужные цифры Долговязому и стал ждать указаний.
– Набери в шприц три деления парализатора, – вышел на связь отставник. – И впрысни точно под башмак. Только будь осторожен, вводя иглу. Зацепишь живые ткани – рванет.
Я задал инъектору режим всасывания нужного количества жидкости из баллона и дождался, пока маслянистый состав доберется до третьей отметки.
– Давай! – подогнал меня Долговязый. – Запомни – быстро и плавно.
Боги морские, как дрожала игла, когда я подносил ее к крепежному башмаку капкана! Сжав зубы, я быстро и плавно ввел ее под хитин, готовый в любой момент получить в лицо шквал осколков. Если бы в тот момент кто-то рявкнул у меня над ухом, я бы получил инфаркт.
Инъектор бесшумно выплеснул в полость капкана свое содержимое, створки чуть дрогнули, сжимаясь еще сильнее, и замерли. Пас скривился от боли.
– Ну? – спросил Долговязый.
Я и забыл, что он ничего не видит на мониторе, что Жаб переводит ему мои жесты. Совершенно некстати вспомнилась детская песенка про уродов, ехавших на грузовике. Там слепой указывал дорогу, а безногий жал на тормоза.
– Я ввел жидкость.
– Створки дрогнули? -Да.
– Тогда у тебя три минуты.
Я прикинул размер и прочность челюсти, после чего достал из сумки скобу и закрепил ее на хитиновой поверхности капкана. Оказалось, что это и впрямь непростая задача – края челюсти были такой формы, что скоба даже нужного размера держалась не очень уверенно.
– Поставь ее чуть наискось, – раздался в наушниках голос Жаба. – Будет больше площадь опоры.
Мне пришлось ослабить зажим и подровнять скобу. Наученный этим опытом, я взялся за крепление второго упора. Рука Паса, зажатая в мощных тисках, опухла и посинела, но он держался молодцом. Они с Рипли передавали друг другу загубник после нескольких вдохов, и это мельтешение перед лицом здорово мне мешало.
«Дышите чуть реже, – попросил я. – Мне и так тяжело».
Вторая скоба никак не желала цепляться за скользкий хитин, в конце концов она спружинила и отлетела, закружившись в воде. Пришлось помахать руками перед камерой, привлекая внимание Долговязого.
– Твою мать, Копуха! – проревел он после того, как я знаками изложил суть проблемы. – Мозгов надо иметь хоть с жемчужину! Чтобы скоба не соскальзывала, надо посыпать крепежные элементы песком!
Действительно, мог бы и сам догадаться. С горстью песка скоба встала уверенно, но у меня все равно затряслись руки – времени оставалось в обрез.
– У тебя меньше полутора минут, – добавил нервозности Жаб.
Я установил домкратик и принялся спешно работать насосом. Челюсти поддались, но хитин от напряжения выгнулся дугой – того и гляди лопнет. Пришлось немного отпустить нажим и подождать, пока жилы растянутся и ослабнут. Такими вот порциями подкачек я и продвигался, потея от того, что не очень хорошо представлял себе количество оставшегося времени.
– У тебя двадцать секунд! – подогнал меня взводный.
Я вздрогнул от раздавшегося в наушниках звука и выронил удлинитель насосного рычага. Он камнем погрузился на дно и скрылся в густой траве.
«Кинжал!» – показала мне Рипли на пальцах.
Я выхватил нож, вставил его в гнездо удлинителя и в несколько качков высвободил Пасу руку. Рипли сунула ему загубник и потянула подальше от капкана, который должен был взорваться с секунды на секунду. Я не так долго пробыл на дне, чтобы мне нельзя было всплыть, поэтому я не стал отходить с ними, а устремился наверх. Позади воду рвануло ударной волной, в голове полыхнула яркая вспышка боли.
После всплытия я еле успел выплюнуть загубник – меня стало рвать сначала содержимым желудка, потом желчью. Все же сказались нервозность и частые погружения. Жаб и Молчунья выволокли меня на палубу, стянули скафандр, начали растирать мою кожу. Я думал, что вскоре приду в себя, но болезненное состояние не ослабевало, а, наоборот, усиливалось. Меня тошнило, головная боль становилась невыносимой, болели все кости, все жилы, а легким по-прежнему не хватало воздуха.
– Нервный шок! – произнес у самого уха Жаб. – Надо не дать ему отключиться, а то сердце не выдержит!
Он принялся хлестать меня по щекам, но от этого мне стало лишь хуже. Я хотел отстраниться, закричать, но не мог. А он бил и бил меня, не жалея. Несмотря на столь радикальные меры, я продолжал проваливаться в небытие, удары ощущались все слабей и слабей. Боль тоже постепенно уходила, по коже пробежал легкий озноб, а сердце сбавило ритм и начало затормаживаться. Я понял, что умираю, причем идиотской смертью – от нервного шока, но справиться с собой у меня не хватало ни воли, ни сил.
– Пульс слабеет! – издалека донесся до меня выкрик Жаба.
Мне стало совсем хорошо, почти никаких ощущений. Кто же мог подумать, что смерть такая легкая и даже приятная штука? Я отдался ей, и она постепенно уводила меня все дальше от реального мира.
И вдруг я с недовольством ощутил, что кто-то копается у меня между ног, а через секунду острая боль пронзила мое бесчувственное тело и согнула его пополам. Я сделал глубокий вдох, затем выдох, но боль стала еще сильнее, и я заорал, распахнув глаза. Яркое солнце колом ударило мне в зрачки, но эта боль не могла сравниться с адской, чудовищной болью, поразившей меня. Я выпрыгнул из небытия и увидел, что Молчунья сквозь плавки схватила меня за мошонку и сжала кулак.