Даг продрался сквозь цепляющиеся кусты ежевики, стискивая зубы, когда в него вонзались безжалостные шипы; добравшись до сложенной из дикого камня стенки, ограждающей поле со стороны холма, он спрятался за ней и, пригибаясь, двинулся вдоль западной стороны ограды. Добравшись до новой заросли ежевики, он осторожно оглянулся. Луна вышла из-за облака, но крадущиеся дозорные ни разу не позволили ей озарить себя своим жидким светом.
«Молодцы, ребята!»
Половину расстояния они преодолели. Даг проскользнул сквозь безжизненные кусты туда, где мрак под деревьями скрывал подножие холма; остальные дозорные, растянувшись цепью, перебегали от тени к тени.
К ужасу Дага, откуда-то поблизости донеслось придушенное хрипение и звуки ударов. Он поспешно двинулся на звук. Кодо и Ханн навалились на фигуру, полускрытую опавшими листьями; Ханн уже вытащил свой боевой нож, но замер и оглянулся, когда Даг положил руку ему на плечо.
Кодо сидел на груди седого человека – раба-крестьянина, стоявшего на часах? – стискивая обеими руками горло брыкающейся жертвы.
– Ханн, скорее! – прошипел Кодо.
Даг коснулся плеча, Кодо и наклонился над пленником. Да, раб-крестьянин в оборванной одежде, с безумными глазами... Может быть, с ближайшей фермы или захваченный по дороге все увеличивающейся армией Злого. Крестьянин не был ни молод, ни силен; у Дага возникло смущающее воспоминание о Сорреле Блуфилде. Даг прицелился и несколько раз ударил пленника по голове; глаза у того закатились, и он перестал вырываться. Сочные удары показались Дагу громкими, как барабанный бой.
– Проклятие, с перерезанным горлом он был бы спокойнее, – пробормотал Кодо, осторожно поднимаясь. – Нож надежнее.
Даг покачал головой и показал вперед. Место было неподходящим для споров, и дозорные молча стали подниматься на холм, однако Даг и без слов понял возражения – взгляд Ханна обжег его даже в темноте. Часовой с перерезанным горлом не мог бы через несколько минут прийти в себя и поднять тревогу.
«Ненавижу сражаться с людьми».
Из всех ужасов их долгой борьбы со Злыми самым жутким было похищение разума людей, которые должны были бы оставаться друзьями и союзниками Стражей Озера. Даже когда дозорные побеждали, они несли потери – вдоль их пути оставались трупы крестьян. «Мы все проигрываем».
Даг потряс ушибленной рукой.
«Это мог бы быть Соррел».
Чей-то муж, отец, свекор, друг...
«Ненавижу сражения! Ох, Фаун, как же я устал от этого!»
Безумные глаза крестьянина ясно говорили о том, что он превращен в раба; Дагу не было нужды своим Даром прослеживать хватку Злого. Хоть они и не перерезали горло часовому, его мгновенный испуг мог послужить предупреждением... Нет, решил Даг, Злой скорее заметил бы шок смерти одного из своих рабов, чем его бессознательное состояние, которое можно принять за сон. Многое зависело от того, скольких людей приходилось контролировать Злому, на каком расстоянии они находились, какие задачи выполняли.
«Боги, пусть силы Злого окажутся напряжены до предела!»
Что бы Злой ни делал сейчас на вершине своей башни, Даг чувствовал, как тот высасывает Дар из окружающей природы; поток словно тек в земле под ногами Дага. У него родилась безумная мысль: вцепиться в струящуюся силу своей призрачной рукой и просто позволить ей поднять себя по склону.
Дозорные добрались до края вырубки, усеянной пнями деревьев, пошедших на сооружение башни и срубленных только накануне, как заключил Даг по все еще острому запаху свежей древесины. В тусклом свете луны он различил неповоротливые фигуры по крайней мере четырех глиняных людей у подножия башни. Может быть, бывшие медведи или даже быки – большие, сильные, вонючие. Даг уловил, как пары дозорных, не дожидаясь приказания, выдвигаются вперед. Желудок Дага сжался, ему пришлось преодолеть приступ тошноты.
«Время очистить дорогу».
Из-за какого-то тихого звяканья или шелеста извлекаемого из ножен клинка голова одного из стражей повернулась в сторону дозорных; глиняный человек задрал рыло, с подозрением принюхиваясь.
Пора!
Даг не стал выкрикивать команду, он просто выхватил свой боевой нож и рванулся вперед, зигзагом обегая древесные пни. Его мысли сосредоточились на одном: убить глиняных людей, позволить своим вооруженным разделяющим ножами товарищам взлететь на башню – со скоростью смерти. Нет, быстрее! Даг кинулся на ближайшего глиняного человека, уклонившись от удара ржавым мечом, украденным бог знает где; тварь изо всех сил размахнулась снова, но клинок Дага рассек ее горло, и дозорный даже не потрудился уклониться от фонтана брызнувшей крови. Выпущенные другими воинами стрелы с яростным свистом пролетели мимо Дага и вонзились в следующего глиняного человека; впрочем, тот упал не сразу, а, шатаясь, с ревом сделал несколько шагов вперед. Мари, зажав в зубах разделяющий нож, успела добраться до башни и начала карабкаться вверх. Из-за Угла башни метнулся Кодо и тоже полез к платформе. Еще один дозорный оказался у подножия, потом еще один... все двигались в сосредоточенном молчании. Двое оставшихся часовых уже неподвижно лежали на земле, и воины отряда окружили башню, чтобы защитить своих устремившихся наверх товарищей от отчаянно вопящих глиняных людей, которые стали сбегаться на выручку.
Темная фигура наверху зашевелилась и выпрямилась на фоне кобальтового неба, на котором между освещенными луной облаками сияли звезды. Четверо дозорных уже почти достигли платформы. Внезапно фигура пригнулась и прыгнула; пролетев двадцать футов по воздуху, Злой приземлился на согнутые ноги и тут же выпрямился – легко, как танцор, словно в нем не было семи футов могучих мускулов, жил и костей. Развернувшись, он оказался лицом к лицу с Дагом. Этот Злой был худощав, почти грациозен, и Дага поразило, каким красивым он выглядел в лунном свете. Светлая кожа естественно облегала скульптурный череп; откинутые с высокого лба волосы темным потоком струились по спине. Похожее на человеческое тело Злого было укутано в украденную одежду – штаны, рубашку, сапоги, кожаный жилет Стража Озера, – которая каким-то образом казалась облачением древнего лорда. Как много линек и как быстро должен был претерпеть Злой, чтобы достичь такой человеческой – нет, сверхчеловеческой формы? Его великолепие не давало Дагу отвести глаз, и он почувствовал, как дрогнул его Дар; дозорный изо всех сил закрылся, стараясь не оставить ни щелки...
И тут же широко распахнул свой Дар, увидев, как Утау, выставив вперед разделяющий нож, с криком, шатаясь, рванулся к Злому. Даг почувствовал, как напрягся дозорный, когда тварь вцепилась в его Дар и начала рвать его на части. Даг вытянул левую руку и, в свою очередь, попытался призрачными пальцами вцепиться в Дар Злого. Краем глаза он увидел, как Мари, одной рукой держась за бревно башни, другой кинула разделяющий нож, и тот, вращаясь, полетел в руки Дирлы, рядом с которой в это мгновение не было глиняных людей.
Когда призрачной руке Дага удалось вырвать кусок из Дара Злого, тварь с изумленным криком обернулась. Дагу вспомнился тот момент в шатре целителей, когда он рванул к себе Дар подмастерья Хохарии, но на этот раз ощущение было такое, словно он схватил пылающий уголь. Его охватил ужас, по левой руке разлилась боль. Даг попытался швырнуть вырванный кусок на землю, но он прилип к его Дару, как растопленный мед. Злой, в глазах которого была черная ярость, обеими руками потянулся к Дагу. Даг снова попытался закрыть свой Дар, но не смог. Он чувствовал, как крепнет хватка Злого, и задохнулся от невыносимой боли, которая, казалось, изливалась изнутри и заполняла его целиком; все его кости словно рассыпались на части одновременно.