– Ты домой?
– Если бы! – вздохнул Тик. – Сослали в Орхус. Придется все лето ишачить в отделении семейного банка. Это кара за наш поход в джаз-клуб.
– А…
Харальд рассчитывал, что друг составит ему компанию в Кирстенслоте, но теперь подумал, что сообщать Тику, где он сейчас живет, незачем.
– Ты что тут делаешь-то? – поинтересовался Тик, когда они управились с чемоданными ремнями.
– Мне нужна твоя помощь.
– Так. Что на этот раз? – Тик ухмыльнулся.
– Нужно проявить это. – Харальд вынул из кармана кассету с фотопленкой.
– А почему в мастерскую не отнесешь?
– Потому что тогда меня арестуют.
Ухмылка сползла с физиономии Тика.
– Значит, ты в заговоре против нацистов, – торжественно произнес он.
– Что-то вроде того.
– Ты в опасности.
– Да.
В дверь постучали. Харальд бросился на пол и заполз под кровать.
– Да? – отозвался Тик.
Дверь скрипнула, открываясь, голос учителя Моллера произнес:
– Пора выключить свет, Даквитц.
– Хорошо, господин учитель.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, господин учитель.
Дверь закрылась, и Харальд выбрался из-под кровати.
Навострив уши, они дождались, когда Моллер, пройдясь по всему коридору, попрощается на ночь с каждым из мальчиков, вернется к своим комнатам и запрет за собой дверь. Они знали, что до утра он теперь не выйдет, если, конечно, не произойдет что-то экстраординарное.
– Ключ от темной комнаты еще у тебя? – понизил голос Харальд.
– Да, но сначала надо попасть в лабораторный!
Харальд вспомнил, что лабораторный корпус на ночь запирался.
– Можно разбить какое-нибудь окно с тыла.
– Увидят утром разбитое стекло и поймут, что там кто-то был.
– Ну и что? Ты же завтра уедешь!
– А, ну тогда да.
Сняв ботинки, они на цыпочках вышли в коридор, спустились по лестнице, а дойдя до входной двери, снова обулись и вышли на улицу.
Был уже двенадцатый час ночи. В такую пору по территории школы никто не ходит, так что следовало остерегаться, чтобы их случайно не заметили из окна. К счастью, ночь стояла безлунная. Трава заглушала их торопливый шаг. У церкви Харальд оглянулся. В одной из комнат старшеклассников еще горел свет. Черная тень, пересекая светящийся квадратик, помедлила у окна. Секундой позже Харальд и Тик скрылись за углом церкви.
– По-моему, нас засекли, – прошептал Харальд. – В Красном доме горит свет.
– Окна учителей все на другую сторону. Если нас кто и засек, то скорее всего кто-то из наших. Наплевать.
Харальд от души понадеялся, что Тик прав.
Обогнув библиотеку, они подошли к лабораторному корпусу с тыла. Здание, хотя и построенное недавно, спроектировали так, чтобы оно не выделялось из общего стиля школы: из красного кирпича, оконные переплеты из белого камня, каждое окно в шесть стекол.
Харальд снял ботинок и каблуком постучал по стеклу. То даже не подумало разбиваться.
– А ведь бьется почем зря, когда играешь в футбол… – пробормотал он.
Сунул руку внутрь башмака и ударил с силой. Стекло треснуло и посыпалось с оглушительным звоном. Юноши окаменели, потрясенные, какого шума наделали. Но тишина царила вокруг, будто ничего не случилось. В окружающих зданиях: в церкви, в библиотеке, в спортзале – никого не было, и, переведя дыхание, Харальд понял, что обошлось, никто не услышал.
Каблуком ботинка он оббил оставшиеся в раме острые осколки. Те попадали вниз, на лабораторный стол. Потянувшись, Харальд открыл шпингалет. Все тем же ботинком, чтобы не порезать пальцы, смел осколки с подоконника, взобрался на него и спрыгнул внутрь. Тик последовал за ним.
В химической лаборатории царил острый запах кислоты и нашатырного спирта. Тьма стояла почти кромешная, но все-таки помещение было знакомое и они ухитрились пробраться к выходу, ничего не разбив. Пройдя коридором, нашли дверь в фотолабораторию.
Оказавшись внутри, Тик запер дверь и включил свет. Было понятно, что свет, раз уж не проникает внутрь темной комнаты, не может выбиться и наружу.
Тик, засучив рукава, принялся за дело. Налил теплую воду в раковину и занялся приготовлением раствора. Измерил температуру воды, подбавил горячей. Общие принципы фотографии Харальду были известны, но сам он этим никогда не занимался, так что доверился другу.
«Что, если неудача: затвор не сработал, или пленка засветилась, или изображение нерезкое? Все насмарку, такие снимки никому не нужны. Хватит ли духу повторить все сначала? Вернуться на Санде, в темноте перелезть через колючую проволоку, дождаться рассвета, заснять все по новой и при свете дня выбраться с базы… Сомневаюсь, что у меня сил хватит…»
Раствор готов, Тик включил таймер и выключил свет. Харальд терпеливо сидел в темноте, пока Тик колдовал с пленкой: ждал, когда проявятся кадры – если, конечно проявятся. Тик пояснил, что сначала пленку опускают в пирогаллол, который, вступив в реакцию с солями серебра, создает видимое изображение. Они сидели и ждали, пока не зазвонил таймер, после чего Тик, чтобы остановить реакцию, промыл пленку в уксусной кислоте. И, наконец, чтобы закрепилось изображение, ее надо опустить в гипосульфит.
– Ну что, вроде все.
Харальд затаил дыхание.
Тик щелкнул выключателем. После темноты Харальд в первый момент, ослепленный, ничего не увидел, но когда глаза попривыкли, в волнении уставился на сероватую пленку в руках Тика. Ради этого он рисковал жизнью.
Тик поднял пленку, чтобы видна была на просвет. Сначала, ничего не разобрав, Харальд подумал, что, видно, придется начинать все сначала, но потом вспомнил, что смотрит-то он на негатив, где черное выглядит белым и наоборот, и начал распознавать картинки. Вот оно, обратное изображение большой прямоугольной антенны, которая так заинтриговала его, когда он увидел ее четыре недели назад…
Все получилось!
Он смотрел кадр за кадром и узнавал каждый из них: вращающееся основание, пучки кабелей, решетка антенны, снятая с нескольких ракурсов, два устройства поменьше с отклоняющимися антенками и, наконец, последний кадр, общий вид, три сооружения сразу, снятый перед тем, как у него начался приступ паники.
– Получилось! – с ликованием произнес он. – Отличные кадры!
Тик меж тем выглядел бледно.
– Что это ты наснимал? – спросил он испуганно.
– Кое-какие устройства, которые немцы изобрели, чтобы распознавать приближение самолетов.
– Ох, лучше бы я не спрашивал! Ты хоть понимаешь, что нам за это будет?