Техути стояла над ним и била в грудь, снова и снова, между ребрами, в важные части.
Техути миновали мои люди. Они гнали перед собой уцелевших бедуинов, наклонялись с седел, протыкая их длинными копьями.
Я позволил им это. А сам остановил верблюда рядом с Техути и спешился. Обнял ее, прижал к себе и держал, пока она не успокоилась. Потом забрал меч.
– Ты уже много раз убила его, – резко сказал я. – Теперь в нашей помощи нуждается Зарас.
Я знал, что его имя погасит ярость царевны и позволит сосредоточиться.
Я не хотел трогать Зараса, опасаясь пуще разбередить его рану. По моему приказу над местом, где он лежал, построили примитивный навес.
Пока люди занимались этим, я приказал десятнику забрать у мертвых арабов самую чистую не окровавленную одежду и принести мне. С помощью этой одежды я защитил Техути от солнца и взглядов моих людей. Потом я приказал оттащить туши лошадей и тела Шакала и его людей на треть лиги в пустыню, по ветру, и оставить там. Когда я в последний раз видел Шакала, его обнаженное тело, привязанное за лодыжки, волочилось за верблюдом, колотясь головой о каменную землю. Руки волочились за головой и взмахивали, словно прощаясь.
Я прихватил с собой медицинскую сумку и небольшой запас трав и лекарств. Они всегда со мной, как рука или нога. Но, даже еще не осмотрев Зараса, я понял, что этих средств совершенно недостаточно.
Не было у меня и обученного помощника. Окружавшие меня воины отлично умели отнимать у человека жизнь, но были совершенно невежественны в том, что касалось ее спасения и поддержания.
Я мог рассчитывать только на Техути. Она помогала мне заботиться о раненых лошадях и других домашних животных. Но я все еще видел в ней ребенка. Я не хотел, чтобы она видела, как умирает Зарас, что ему, очевидно, предстояло. Мне нужно было сделать выбор.
– Тебе придется помочь мне заботиться о нем, царевна, – сказал я, пока готовил настойку красного степного цветка, достаточно сильную, чтобы свалить быка.
– Да, – спокойно ответила она, но с такой сосредоточенностью, что я сразу вспомнил о ее матери. – Просто скажи, что надо сделать, и я сделаю.
– Прежде всего убедись, что он выпьет все это.
Я передал ей медную чашку, до краев наполненную целебным настоем. Царевна положила голову Зараса себе на колени. Потом поднесла чашку к его губам и зажала ему ноздри, так что он вынужден был глотать. Тем временем я приготовил хирургические инструменты.
Когда зрачки Зараса расширились и он впал в беспамятство, вызванное снадобьем, мы сняли с него доспехи и одежду. Потом, обнаженного, положили животом на подстилку из седельных попон. Конечно, я видел Зараса обнаженным и раньше, но, как всегда, меня поразила его мощная фигура. И меня печалило, что так скоро придется предать этот шедевр природы земле.
Я раздвинул ему ноги, чтобы добраться до места, куда вошел меч Шакала. Конечно, клинок еще запечатывало рану. Я знавал людей, называвших себя врачами, которые, не задумываясь, тут же вырвали бы меч, убив пациента.
Изучая угол, под которым вошел клинок, и глубину раны, я увидел, что половые органы не задеты. Это вызвало у меня противоречивые чувства.
Про себя я возрадовался за Техути и Зараса. Но некоторые личные соображения умерили эту радость. Возможно, было бы лучше, если бы клинок обезвредил мужское естество Зараса. Тогда один удар меча разрешил бы много сложностей, которые я предвидел. Я отбросил эти недостойные мысли и все внимание уделил извлечению клинка.
Он прошел через левую ягодицу. Если бы оно ударилось в массивную тазовую кость, то дальше не прошло бы.
Но этого не произошло. Я видел, что меч нашел путь мимо кости и вошел в ту область тела, где помещались внутренности Зараса. У меня была возможность вскрыть и изучить сотни человеческих трупов. И я знаю, как съеденная пища проходит через плотские трубки и выходит из отверстия между ягодицами.
Теперь я серьезно встревожился. Если меч Шакала пробил одну из этих трубок в животе Зараса, отходы будут попадать в брюшную полость. Отходы, которые мы в разговорах называем дерьмом, состоят из злых соков, издающих характерный неприятный запах. Эти соки вдобавок смертельно ядовиты и, если попали в тело, вызывают его омертвение и, как неизбежное следствие, смерть.
Меч вышел не сразу. Я попросил шестерых самых сильных мужчин держать Зараса, потому что, несмотря на сильнейшее дурманное средство, которое я ему дал, боль могла свести его действие на нет.
Техути сидела, положив голову Зараса на колени. Она гладила его по волосам и что-то говорила, как мать младенцу. Мужчины заняли места и прижали руки и ноги Зараса. Я наклонился между его ног и обеими руками взялся за рукоять меча.
– Держите его! – приказал я, откинулся и изо всех сил потянул меч, стараясь держать его ровно, чтобы не причинить дополнительных повреждений.
Тело Зараса оцепенело. Все его мышцы напряглись, стали твердыми, как мрамор, и он взревел от боли, как раненый бык. Шестеро взрослых мужчин с трудом удерживали его. Долгое мгновение меч не поддавался. Бронзовый клинок прочно застрял между тазовой костью и тканями, мешавшими его вытащить. Потом он выскользнуло из раны, я повалился на спину.
Зарас крикнул в последний раз и обмяк. Он лишился чувств. У меня был наготове клок овечьей шерсти, я приложил его к ране и приказал Техути:
– Держи его тут, прижми всей тяжестью и старайся остановить кровь.
Потом посмотрел на державших Зараса людей.
– Отпустите! – приказал я им.
Теперь я занялся мечом, который держал в руке, и попытался определить, как глубоко он проник.
– Полторы ладони – пол-локтя, – определил я, и страх стал сильнее надежды. – Глубоко, слишком глубоко!
Я на мгновение приподнял клубок, который Техути прижимала к ране. Наклонился и осмотрел рану.
Разрез шириной в два моих сведенных пальца. Как только я убрал пальцы, из раны тонкой струйкой потекла кровь, с виду чистая и здоровая. Я приблизил к ней лицо и понюхал. Запаха испражнений не было.
Ко мне вернулась надежда: возможно, бритвенно-острое лезвие не повредило кишки.
Техути внимательно наблюдала за мной.
– Что ты делаешь, Таита?
– Пытаюсь оценить наши шансы.
Я положил шерсть на место, закрывая вход в рану, и сверху полил разбавленным вином, чтобы отразить воздействие злых соков. Потом подошел к Зарасу сзади и положил руки на его ягодицы. Собрался с духом и развел ягодицы. И с облегчением вздохнул. Зад у него чистый и крепкий.
Я собирался провести еще одну проверку. Я положил руку Зарасу на спину и сильно нажал. С треском высвободились газы, а за ними из ануса потекли водянистые экскременты, окрашенные кровью. Вонь заставила нас с Техути поморщиться.
Теперь я точно знал: меч все-таки задел внутренности. Горе и отчаяние опустошили меня. Зарас уже мертвец. Ни один врач в мире, сколь бы он ни был искусен, не спасет его, даже я. Теперь он принадлежит Сету.