– Вам не следовало возвращаться, – сказал он.
– Мы хотим сделать последнюю попытку.
Это сказала Жанин. И он перевел взгляд на нее, посмотрел ей в глаза. И тем самым просил у нее прощения, знал ведь, что ей пришлось вынести за последние полгода, как она страдала, и все напрасно, как выяснилось.
– Нет никакого спасения, – сказал Коннорс.
– А мы думаем, есть.
– Это не удастся остановить.
– Мы знаем.
На какое-то время воцарилась тишина. И когда Вильям наконец заговорил снова, его голос звучал спокойно, и постепенно обстановка в коридоре разрядилась, и медленно, медленно начался разговор.
– Мы здесь не для того, чтобы остановить вирус.
Коннорс посмотрел на него.
Не понял.
– А для чего? – спросил он.
– Чтобы остановить нас самих.
Холодный, голубой ночной свет разбежался по всему асфальтированному полу. Начал с полоски у входа, а потом отвоевал у темноты белую дорожную разметку и все пространство вплоть до деревянных мостков в другом конце, как только рулонные ворота остановились у потолка.
Снаружи стоял Франкен и три охранника. Лучи их карманных фонариков обшаривали ангар. Они пытались обнаружить малейшее движение, любую постороннюю тень, что угодно, способное представлять угрозу.
Но там не было ничего. И Франкен разделил парней, отправил двоих наблюдать за дорогой, вернул ворота на место и взял третьего с собой.
А потом прижал свой электронный ключ к приемному устройству у двери и отправился вперед по длинному освещенному коридору со следами резиновых колес далее к обшитым железом проходам, ждавшим с другой стороны.
Коннорс смотрел на них наискось через длинный коридор скептически прищуренными глазами.
То, что сказал Сандберг, было ясно и просто.
И все равно он не хотел верить в это. Все равно или, пожалуй, как раз поэтому.
Он находился здесь в течение тридцати лет. И еще тридцать лет до него сотни мужчин и женщин искали ответ, пытались расшифровать спрятанные в ДНК сообщения и считали, и делали все возможное, лишь бы сохранить будущее, и никто не подумал как Вильям, а подобное просто не укладывалось в голове.
Конечно, он мог быть прав. Но неужели все другие ошибались, и так долго. И никто не посмотрел вверх, и не сделал шаг назад, и не подумал немного, чуть больше. Это задевало его за живое. Надо признать.
Но ничего такого он не сказал и иного тоже, стоял совершенно неподвижно с глазами наполненными недоверием, а секунды проходили в тишине.
И Вильяму внезапно пришло в голову, что они поменялись ролями. Сейчас он попытался перевернуть мировоззрение Коннорса, поставить его с ног на голову, точно как тот когда-то поступил с ним, и требовалось время, чтобы осознать все, понять.
Страница в книге, блокнот на полке.
И Вильям говорил медленно, тихим и вкрадчивым голосом.
Почти повторил слова, произнесенные Жанин за кухонным столом.
– Если бы мы не обнаружили, что носим в себе, – сказал он. – Если бы последовательности, найденные в нашей собственной ДНК, не стали для нас паранойей, если бы мы не прочитали о нашей собственной гибели? Разве создали бы мы вирус тогда?
Но он не спросил, а выдал все в виде нравоучения, словно сам уже имел ответ и хотел, чтобы Коннорс подумал то же самое.
– Я задавал себе этот вопрос, – сказал Коннорс. – Гораздо чаще, чем ты можешь представить.
– И к чему ты пришел?
Коннорс наклонил голову. Посмотрел на Вильяма исподлобья, словно его последние слова были издевкой. А весь разговор ниже его достоинства, и поэтому он совсем не хотел отвечать.
Но истина состояла в том, что он так никогда никуда и не пришел. И каждый ответ тянул за собой свой собственный вопрос, и он давно закончил задавать себе их и просто решил, что они правильно обозначили проблему. Единственное, что им оставалось, – искать решение.
Вильям видел ход мыслей Коннорса.
И мог только попытаться придать им ускорение.
– Когда я потребовал, что хочу знать все, – напомнил он. – Ты же сказал тогда: чем меньше знаешь, тем лучше.
Коннорс посмотрел на него. Ничего не ответил.
– По твоим словам, существовали знания, не предназначенные для нас.
Он ничего больше не сказал. И коридор снова погрузился в тишину.
– Я сам не понимал, насколько прав, – подал голос Коннорс.
– И никто другой тоже, – согласился Вильям.
А Коннорс опустил свое оружие. Посмотрел Вильяму в глаза. А потом Жанин. Его взгляд был ясным сейчас, он осознал, что они пытались сказать и что требовалось сделать, сколь бы болезненным это ни чувствовалось.
– Вы собираетесь уничтожить материал. Не так ли?
– Происходящее не в нашей власти, – ответил Вильям. И это означало «да».
– Единственное мы можем содействовать, чтобы этого не произошло снова.
Так сказал Коннорс.
Он понял их замысел.
И ему оставалось выбрать, либо он поверит Вильяму, либо будет придерживаться сценария, который сам написал и считал единственным решением. А выбери он путь Вильяма, ему пришлось бы признать, что все, сделанное им за тридцать лет, все его идеи, планы и выводы, – все это было ошибочным и бессмысленным и ничего не стоило. И было нелегко сконцентрироваться на подобных мыслях, когда зуд распространялся по его телу и рассказывал, что он скоро должен умереть.
Он покачал головой.
Покачал головой в качестве ответа себе самому.
Он ведь заранее распланировал все. Решил, как они выживут, как окажутся в безопасности, избегут смерти, которой никто не мог избежать. И к чему все пришло?
Сейчас появился некто с совсем другим планом.
Пожалуй, просто-напросто пришло время позволить кому-то другому взять ответственность на себя, подумал он.
И в конце концов принял решение.
Посмотрел на них и сказал:
– Я могу отправиться в центр наблюдения. Я открою замок для вас.
Когда все замки во всем замке переключились с красного на зеленый, глаза Франкена были заняты совсем другим.
Он находился на знакомой земле.
Его, конечно, по-прежнему беспокоил след, оставленный кем-то на краю дороги, но, судя по всему, никто не пытался открыть ворота ангара, и, если незваные гости не появились по воздуху, не существовало никаких других путей, чтобы попасть внутрь.
Сейчас он стоял в конце длинного прохладного коридора, по которому только что прошел, взвешивая, надо ли ему поспешить и пойти дальше самому или понадобится помощь.