Но этого не произойдет. Он не может просто стереть, удалить меня из своих воспоминаний и заменить какой-то другой женщиной.
Именно поэтому, как только гипнотизерша позвонила мне, я поняла, что должна ехать. Должна быть там. Должна дать ему знать, что я тоже там. И всегда буду там.
Выберу самый подходящий момент для того, чтобы он увидел: я тоже приехала. Патрик разозлится, но это хорошо. Его гнев лучше безразличия. Пусть лучше кричит на меня, чем просто не замечает.
* * *
Патрик был в ванной комнате, чистил зубы. Элен уже улеглась в постель и смотрела какой-то фильм, за который они заплатили, и жевала шоколадку из мини-бара.
Номер был просто идеальным. Гигантская кровать с хрустящими белыми простынями, большие пушистые полотенца, мягкий приглушенный свет и нейтральные краски.
Точно такой же номер, как номера в прочих отелях, в которых Элен останавливалась с другими мужчинами.
— А где ты жил, когда был тут в последний раз? — спросила она в кабине лифта.
— Здесь. — Патрик следил взглядом за вспыхивающими цифрами на табло над ними.
— Значит, это именно тот отель, где ты познакомился с Саскией?
— Ну, я ведь знал, что это хороший отель, — сказал Патрик и тут же прижал палец к ее губам. — Мы не упоминаем ее имя в эти выходные, помнишь?
Итак, бедной Саскии пришлось услышать, что Элен и Патрик намерены поселиться в том самом отеле, где произошла первая встреча. И видит Бог, можно было не сомневаться и в том, что именно в этом отеле они впервые занимались любовью. И что такая новость могла сотворить в искаженном уме Саскии?
Элен посмотрела на дверь и вспомнила фильмы ужасов. Им бы теперь заказать обслуживание в номере, а Саскии следовало бы одеться в платье горничной и вкатить в их номер столик, низко опустив голову. Музыка должна дать понять зрителям, что вот-вот случится нечто по-настоящему ужасное, а потом, ровно в тот момент, когда музыка нарастет до отчаянного крещендо, Саскии бы вдруг прыгнуть на них с огромным изогнутым ножом в руке и…
— Ты взяла зубную пасту? — спросил Патрик, высунувшись из ванной.
— Ага. Где-то в моей косметичке.
Патрик до сих пор избегал рыться в ее вещах, не спросив разрешения.
А она уже носила его ребенка.
Слишком быстро. Слишком быстро.
— Ну конечно, у тебя будет ребенок, — сказала ей Анна.
— Не обязательно, — ответила Элен, удивленная решительностью тона матери.
Она предполагала, что Анна скажет что-нибудь более пространное вроде: «Я тебя поддержу, что бы ты ни решила, но какие именно контрацептивы ты используешь?»
— Это зависит от того, что скажет Патрик. И ты ведь знаешь, я… за выбор. И против запрещения абортов.
Это была чисто американская фраза. На секунду Элен даже усомнилась в том, что выбрала правильный вариант. Как называется противоположная сторона в этом великом споре? «За жизнь». Это те, кто готов аборты запретить. Ну, в целом она ведь все равно за жизнь.
Анна фыркнула:
— Тебе не шестнадцать, а тридцать пять. Ты уже отчаялась иметь ребенка…
— Что? Откуда у тебя эта мысль? Я совсем не отчаялась…
— Я видела выражение твоего лица на детском празднике у Маделайн, когда ты держала того младенца. Как там его звали? И должна сказать, что младенец был на редкость уродливым.
— Мама!
— Он выглядел как маленькая жаба. Ну, как бы то ни было, я имею в виду, что тебе хочется иметь детей, и ты можешь себе это позволить в финансовом смысле, и тебе нравится отец ребенка. Возможно, ты даже любишь его. Но если ты сделаешь аборт, а потом окажется, что ты больше не сможешь забеременеть, ты никогда себе этого не простишь. Разумеется, у тебя будет ребенок. Ты просто сообщи ему об этом — что ждешь ребенка, и не важно, хотела ли ты этого события, но он ведь уже есть, а сейчас не пятидесятые годы, так что Патрик совсем не обязан на тебе жениться, и он может устраниться от всего. У него будут законные обязательства в части содержания ребенка, но на твоем месте я бы об этом не слишком тревожилась. У тебя есть дом твоей бабушки. У тебя есть я и твои крестные. Ты не нуждаешься в его деньгах.
— Пожалуй, нет, — согласилась Элен.
Деньги Патрика были последним, что могло бы прийти ей в голову.
— Так что все очень просто, — продолжила Анна, а ее пальцы при этом выстукивали что-то веселое по столешнице, и Элен видела, что ее мать безусловно рада вести о ребенке.
Похоже, она даже пришла в восторг.
Потом в разговоре наступила пауза. Мягкое выражение на лице матери Элен растаяло.
— Но конечно, это еще только начало, — заговорила наконец Анна. — В твоем возрасте относительно высоки шансы на то, что могут возникнуть какие-то проблемы в первом триместре.
— Спасибо, мама.
— Ну, это ведь ты заговорила о том, чтобы прервать беременность, так что едва ли тебе следует проявлять такую уж чувствительность из-за возможности выкидыша.
— Я не говорила… Ну да, ладно, хорошо.
Мать права. На самом деле никаких сомнений у Элен не было. Она собиралась оставить этого ребенка. Проблема состояла вовсе не в том, хотела ли она малыша. Проблема в том, как это повлияет на ее отношения с Патриком.
Потому что Элен не просто хотела ребенка. Она хотела его со всем, что к нему прилагается. С мужем. С папочкой для малыша. С мужчиной, который держал бы ее за руку во время родов.
Вот этого она и не могла сказать матери.
Не хочу пройти через все так, как прошла ты. Я никогда не хотела повторить твой путь. Не хочу одна растить своего ребенка. Хочу быть такой, как все. Просто хочу быть самой обыкновенной, как все женщины.
Патрик вышел из ванной комнаты и запрыгнул к ней в постель. Он отломил кусок шоколадки, которую ела Элен.
— Ты же только что зубы почистил, — напомнила ему Элен.
— Знаю. Не изображай из себя строгую мамочку.
Кстати, об этом, как ты посмотришь на то, чтобы иметь еще одного ребенка?
Элен чуть не сказала это вслух, вот только у нее не достало энергии, чтобы заговорить на такую тему. Завтра. Они поговорят об этом завтра. Хорошо, что Патрик не слишком любит выпить. Когда Элен сказала за ужином, что ей не хочется вина, он ответил: «Ну и прекрасно! Я тоже что-то не хочу». Однако бутылочка хорошего вина на двоих была совершенно обязательной во время романа Элен с Джоном, и он бы мгновенно заметил, что Элен отказывается пить.
Они посмотрели фильм. Сюжет был уж очень закручен, даже в персонажах поначалу оказалось трудно разобраться. Патрик и Элен постоянно переспрашивали друг у друга: «Что такое? Это кто такой?» И наконец просто выключили телевизор, согласившись в том, что оба то ли слишком устали, то ли слишком стары для таких фильмов, и повернулись друг к другу.