Моментально сообразив, что других вариантов нет, а время еще есть, Заир вскочил на ноги, но тут же взвыл от боли. Вывих лодыжки не давал сделать ни шагу. Оставалось, стиснув зубы, скакать на одной ноге, но такой способ передвижения невозможно было назвать эффективным.
В это время Макс тоже понял, что не успеет достичь двери раньше, чем его настигнет мутант. Он бросил взгляд на Заира, прыгающего на одной ноге вдоль стены, и понял, что от него помощи тоже ждать бессмысленно. Оставалось одно – драться.
Макс развернулся, выхватил саблю из ножен и наискось рубанул подскочившего мутанта. Острие оставило на груди твари глубокую рану, но такое повреждение не способно было ни убить, ни остановить мутанта. Скорость же он набрал приличную, так что пришлось стремительно уходить с линии атаки, чтобы не оказаться самому сбитым с ног. Тварь пронеслась мимо, безуспешно попытавшись схватиться за клинок в руке Макса, но не дотянулась и на полном ходу впечаталась во входную дверь. Грохот получился изрядный.
– Откройте! – закричали снаружи.
Но Макс даже отвечать не стал, чтобы не сбивать дыхание.
– Кистью работай, когда рубишь! – успел выкрикнуть Заир и жестом показал, как надо двигать рукой. – И дай ему приблизиться!
Совет оказался ценным, Макс это сразу понял. Особенно в плане сокращения дистанции. Всю жизнь, сколько себя помнил, Макс старался держаться от мутантов подальше, противодействуя им огнестрельным оружием. Чем больше дистанция, тем лучше, так как всегда можно перезарядить ружье или пушку и не дать тварям приблизиться. Такой подход к тактике, как вообще любые действия, необходимые для реального боя, давно уже осели на рефлекторный уровень, и головой об этом думать не приходилось. Поэтому, орудуя саблей, Макс, совершенно неосознанно, так же разрывал дистанцию, держа противника на самой границе зоны поражения. Именно поэтому не получалось эффективно рубить, а удавалось оставлять лишь поверхностные раны и пару раз подрубить конечности. Нужно было заставить себя поступить вопреки наработанному рефлексу, подпустить мутанта как минимум до середины клинка и лишь потом рубить. Но это было сложно, невероятно сложно. Действия, совершаемые день за днем, год за годом, меняют тело на физиологическом уровне, и осознанный ум далеко не всегда может взять над ними полный контроль. В данном же случае заставить себя сделать нечто, противоречащее рефлексу, было необходимо, так как от этого зависело не что-то абстрактное, а сама жизнь.
Впечатавшись в дверь, мутант развернулся, и, не обращая никакого внимания на разрубленную наискось грудь, снова ринулся в атаку. Макс занес саблю для удара, но пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не рубануть раньше времени. Наконец, улучшив момент, он изо всех сил, с разворота, нанес удар, метя в голову, но он все равно не достиг цели. Совершенно не вовремя хрипун поднял руки, уже собираясь схватить добычу, и сабля попала ему по предплечью. Лезвие вошло глубоко, и, возможно, повредило кость, но до ампутации конечности было далеко.
На стальной платформе твари быстро разделались с сеткой, и, проделав в ней внушительную прореху, легко спрыгнули вниз, на бетонный пол. Макс понял: если он сейчас не одолеет хрипуна, то двое других неизбежно прикончат безоружного и травмированного Заира, а потом, уже все вместе, набросятся на него самого.
«Кистью надо работать!» – вспомнил Макс, едва увернувшись от мутанта.
Но на этот раз тварь не проскочила несколько шагов, давая время оценить ситуацию, а развернулась почти сразу, разбрызгивая кровь из надрубленной руки. И Макс понял, что у него остался единственный, последний шанс на победу. Не теряя времени, используя инерцию сабли от предыдущего удара, он раскрутил клинок, прыгнул за мутантом вдогонку, оказавшись к нему почти вплотную, и хлестко рубанул по шее, дополнительно доведя рукоять запястьем. Лезвие сабли, почти не встретив сопротивления, рассекло и мягкие ткани, и позвонки, полностью перерубив шею от левого уха до правой ключицы. Голова хрипуна глухо ударилась о бетонный пол и покатилась в сторону, а сам мутант, все еще продолжая начатое вращение корпусом, рухнул сначала на колени, потом на спину, обильно орошая машинный зал кровью из перебитых сонных артерий.
Но радоваться победе не было времени. Перед Максом снова встала проблема выбора – успеть добежать до двери и открыть засов, впустив подкрепление, или, наоборот, мчаться с саблей наперевес спасать Заира. Вопрос оказался непростым до крайности. Расстояние от того места, где стоял Макс, до Заира было меньше, чем от двери до Заира, плюс к тому нужно было время, чтобы достигнуть двери и открыть ее. То есть, на первый взгляд, выгоднее было спасать Заира самому. Но был и другой взгляд. Максу стоило огромного труда зарубить до смерти одного мутанта. А там двое. Не было гарантии, что получится. Точнее, почти наверняка получиться не могло. И тогда выходило, что надо бежать к двери.
К счастью, Макса быстро осенило, что есть и другой путь. Не раздумывая ни секунды, он крикнул:
– Держи!
И бросил Заиру свою саблю через щель между трубами. А сам рванул к двери, отодвинул засов и распахнул ее, впуская разгоряченных и нервных бойцов с обнаженными саблями.
Это решило все. Подхватив саблю, Заир прижался к стене и принялся молотить отточенным лезвием, нанося мутантам пусть и не смертельные раны, но не давая себя схватить. Рубануть как следует он не мог, мешал вывих, не позволяющий нужным образом распределить вес тела. Впрочем, долго отбиваться ему и не пришлось, четверо бойцов, протиснувшись через два прохода между трубами, быстро реализовали численное превосходство.
– Где остальные? – прохрипел Заир, не в силах совладать с учащенным дыханием.
– Держат фланги, – доложил один из бойцов. – Там все в порядке. Если начнут напирать, тут можно закрыться и вызвать подмогу.
– Теперь да. – Заир невесело усмехнулся. – Но пришлось попотеть. И ногу вывихнул. Эй, Макс! Теперь твоя работа. Разбирайся с механизмами!
Он был прав, но Максу тоже требовалось время прийти в себя после нелегкой схватки. Пот по лицу лился градом, руки дрожали от напряжения, а в горле пересохло от учащенного дыхания. Но находиться в непосредственной близости от сотен мутантов, плещущихся в озере, хотелось как можно меньше, так что пришлось собрать все силы и отправиться на поиски управляющих механизмов.
Щитовая обнаружилась под стальной платформой у дальней стены и тоже была отгорожена сеткой. Длинная металлическая панель с лампочками, кнопками и шкалами уже тридцать лет как не имела никакой ценности и не могла ничем управлять ввиду отсутствия напряжения в электрической сети. Но Макс был уверен, что конструкторы просто обязаны были предусмотреть вариант управления шлюзовыми воротами на случай энергетических перебоев. Долго искать не пришлось – слева от панели под трухлявым брезентовым чехлом обнаружилось нечто вроде ручного насоса, нагнетающего амортизаторную жидкость в главный цилиндр через ведущие к нему трубы.
Вполне могло оказаться, что за долгий срок рассохлись и протекли эластичные уплотнители гидравлической системы, но манометр показывал ненулевое давление, а значит, в системе оставалось какое-то количество жидкости. Но, несмотря на это, привести насос в действие сразу не удалось. Причем мешала не ржавчина, а огромное количество пыли и песка, набившееся в зазоры подвижных частей. Полчаса ушло на прочистку. Соринки пришлось выдувать, сложив губы трубочкой, из каждого зазора в отдельности, а затем еще протирать, где это было возможно, краем халата. Но усилия не пропали даром – рычаг насоса удалось сдвинуть с места. Дальше пошла тяжелая физическая работа. Некогда электрические насосы нагнетали нужный объем жидкости за минуты, но бойцам, сменяя друг друга и обливаясь потом, пришлось потратить не меньше часа, чтобы поднять шлюзовые ворота на пятнадцать сантиметров. К счастью, этого оказалось достаточно – воза из озера хлынула в щель и понеслась по руслу канала, увлекая за собой ил и длинные мочала спутанных водорослей. Иногда в лучах солнца видно было, как выпрыгивает из мутного потока серебристая рыбешка.