Впереди на дорожке показался человек, равнодушно посмотрел на подруг, шагнул в сторону к кустам боярышника, закурил.
Саша замолчала и продолжила, когда прохожий остался позади:
– Гуля, мне кажется, Маша темнит.
– Сама организовала похищение? – опять ахнула Гуля и остановилась.
– Нет. Не думаю. Она боится, это точно. Если бы сама все затеяла, бояться бы не стала. Просто… Не знаю почему, но мне кажется, она что-то скрывает. В полицию идти не хочет. Я вчера за ней весь день следила, – призналась Саша.
– Зачем?
– Как-то мне за нее боязно. И Боря попросил. Она, когда на улицу выходила, все время по сторонам оглядывалась. Она точно кого-то боится.
– Позвони отцу, посоветуйся, – предложила Гуля.
– Папа скажет идти в полицию. А это все-таки не мое дело. Не мне решать. И вообще… Не навредить бы. Благими намерениями только одна дорога вымощена…
У самого метро человек, встретившийся на дорожке, их обогнал. Саша посторонилась, мужик, не оглядываясь, прошел мимо. Широкая спина, серая неприметная футболка. Где-то она его уже видела, мимоходом отметила Саша.
– Поужинать не хочешь? – кивнула Гуля на вход в японский ресторан.
Ресторан располагался рядом с метро. Саше давно хотелось отведать заморской кухни, но все как-то не получалось.
– Хочу, – вздохнула она. – Но не могу. Тошку надо выгулять.
Дома Саша сразу предложила Гуле:
– Ты ужинай чем бог послал, а я погуляю и присоединюсь.
Повизгивающий от радости пес мешал надеть ошейник.
– Я с тобой. – Гуля заглянула в холодильник, не удержалась, достала банку мидий, повертела в руках. – Вкусно?
– Не знаю. – Саша наконец застегнула ошейник. – Не пробовала еще. Папа навязал.
– Давай попробуем? По одной?
– Давай, – кивнула Саша.
Гуля потянула за кольцо крышку и отпрянула – консервная банка открылась неровно, и масло брызнуло прямо на бежевую шелковую Гулину блузку.
– Застирай быстренько, – посоветовала Саша. – Через час высохнет. А я пойду.
– Подожди. – Гуля, стянув блузку, бросилась в ванную и уже оттуда крикнула: – Я с тобой. Дай мне какую-нибудь одежку.
Поизучав Сашин гардероб, Гуля остановилась на голубом трикотажном платье. Саше платье доходило до колен, невысокой Гуле колени прикрывало, но смотрелось, как ни странно, неплохо.
– Сойдет, – повертевшись перед зеркалом, кивнула она.
– Тебе идет голубой цвет, – подтвердила Саша.
Наконец измучившуюся собаку взяли на поводок и пошли привычным ежедневным маршрутом.
Надеть голубое платье было большой ошибкой, но они этого не знали.
…Вари дома не оказалось. Находиться в пустой квартире было непривычно, Илья принял душ, переоделся, заглянул в холодильник, решил, что есть не хочет, и понял, что мечтает, чтобы жена не появлялась как можно дольше.
Конечно, его сильно мучила почти осязаемая враждебность, исходившая от Вари в последние дни, но, даже если представить невозможное – что она откроет дверь в самом лучшем расположении духа, без нее ему все равно лучше. Год назад он представить себе такого не мог.
Год назад он спешил домой не только потому, что Варя болезненно реагировала на любую его задержку и ему приходилось долго оправдываться. Тогда ему было с ней лучше, чем без нее, даже когда она дулась.
Она была другой год назад?
Он был другим?
Илья поднял чайник, судя по весу, воды в нем достаточно. Зажег газ.
Варя всегда была капризной, обидчивой, не хотела считаться ни с кем, кроме себя. Он это видел, но раньше это нисколько его не бесило, только слегка удивляло.
Он посмотрел в окно и сразу заметил Сашу. Она шла, ведя на поводке собаку, разговаривала с шедшей рядом незнакомой девушкой. Илья отвернулся, отошел от окна, включил радиоприемник, не слушая политические дебаты, уставился на кухонные полки.
Очень хотелось догнать Сашу, но он этого не сделает.
Варя такая, какая есть, она не виновата, что стала его раздражать.
В первый раз его удивила Варина жестокость, когда они еще были не женаты. Тем далеким вечером он зашел к ней домой, кажется, они договорились пойти в кино. Дома он ее не застал, были только будущая теща и заплаканная девушка, которая оказалась Вариной двоюродной сестрой Настей. Настя плакала, как понял Илья, мать девушки попала в больницу. Будущая его теща собрала для Насти большую сумку, которую нужно было отвезти в больницу, и Илья, естественно, вызвался помочь.
Он никак не ожидал, что, вернувшись через час, застанет Варю в слезах. Настя была постарше, о ревности не могло быть и речи, к девушкам постарше Варя никогда его не ревновала.
– Почему ты ушел? – плакала Варя. – Я тебя ждала, а ты…
– Но… – опешил Илья. – Сумка тяжелая, ей надо было помочь.
– Если бы ты не пришел, она донесла бы сумку сама, – резонно заметила Варя.
– Перестань, – попросил он. – Мне ее жалко, у нее мать больна.
– А у меня больна любимая тетя!
Он тогда не нашел что ответить, впал в ступор. С тех пор он много раз впадал в ступор.
Тогда эта ее дурь казалась ему запоздалой детскостью. Она повзрослеет, и все пройдет.
Варя уже давно не ребенок, а патологический эгоизм остался.
Илья опять подошел к окну. Саши не было видно.
Заскрежетал замок, тихо хлопнула входная дверь.
– Чаю хочешь? – крикнул Илья. – Чайник вскипел.
Варя не ответила. Появилась в дверях кухни, равнодушно на него посмотрела.
Она становилась некрасивой, когда злилась, губы сжимались в тонкую полоску. Илья отвел глаза.
– Варя, перестань, – попросил он. – Ты понимаешь, что в конце концов мне просто не захочется идти домой?
– Ну так не ходи! – Она развернулась и исчезла в коридоре.
Желание сбежать стало нестерпимым, но Илья себя пересилил, пошел за женой. Варя вешала на плечики снятое платье, он обнял ее со спины.
– Ну кончай! Прости меня, если я тебя обидел.
Она смотрела на него в зеркало встроенного шкафа и постепенно смягчалась, ненависть в глазах сменилась слезами. Кризис был пройден.
Потом они ужинали, о чем-то говорили, молчали, и Илья мучительно жалел, что впереди долгие выходные и еще не скоро можно будет спрятаться на работе.
Он никогда не сможет от нее уйти, она без него пропадет. Никто больше не станет ее терпеть.
Тянуло посмотреть в окно, увидеть, как Саша выйдет из парка. Он не посмотрел. Включил телевизор, послушал новости. Потом постоял у книжных полок, выдернул первое, что попалось под руку, и лег, уставившись в мелкий шрифт.