Он взял меня под руку, и я почувствовала, как мне передается его напряжение.
– Начали.
Мы чуть-чуть отступили назад. Совсем ничего, но собака заметила и заворчала громче.
– Фермин!
– Не обращайте внимания, просто она старается напугать нас. Продолжайте медленно отступать, только возьмите чуть левее. Начали.
Ноги меня не слушались, и непонятно было, сдвинулась я с места или нет.
– Скажите ей что-нибудь по-немецки.
– Обойдемся без перевода, а вы отступайте, отступайте.
Новое передвижение еще больше встревожило собаку. Она сменила место и рычала уже не переставая. Из ее пасти стекала плотная слюна, падавшая на землю толстыми нитями. Смотрела она только на меня, и я почти не могла дышать. И вот, словно душа, сбежавшая из ада, она впервые хрипло залаяла, и я, не в силах сдержаться, издала сдавленный крик. Вот тут-то и проявилась по-настоящему ее свирепая сущность. Разъяренное животное злобно залаяло и присело на задние лапы, готовясь к прыжку. Я в отчаянии потянулась за пистолетом, но в этот момент мощный и вполне конкретный голос раздался у нас за спиной.
– Aus! – Затем оклик повторился, но тон его был уже не такой повелительный: – Aus! – Собака, словно лев в римском цирке перед христианами, спасенными милостью Божьей, опустила голову, стала оглядываться по сторонам и куда-то поплелась, словно стараясь ничем не выдать ужасных намерений, какие она вынашивала еще секунду назад.
– Кто вы такие, черт бы вас побрал?
Высокий, крепкий мужчина дет пятидесяти с бронзовой от солнца кожей стоял подбоченясь напротив нас, еще не пришедших в себя.
– Мы полицейские, – наконец выдавил из себя Гарсон. Голос у него срывался.
– И какого черта…
– Оставьте в покое чертей и уберите собаку, – распорядилась я, когда ко мне вернулся дар речи.
Аугусто Рибас Соле подтвердил, что мы подвергали себя серьезному риску. Нам ни в коем случае нельзя было входить внутрь. Он отлучился из питомника на пять минут, и ему даже в голову не пришло, что кто-то может приехать к нему с утра. Однако бесполезно было рассуждать о том, с чьей стороны была допущена бóльшая оплошность. Мы были спасены, и хозяин предложил нам выпить чего-нибудь покрепче в задней части питомника. Там он оборудовал весьма симпатичную терраску. По-моему, я впервые в жизни пила залпом виски в одиннадцать утра.
– Вы тут очень неплохо устроились, – заметил Гарсон.
– Люблю хорошо встретить своих гостей.
– После того как отдадите их на растерзание своим псам.
Он засмеялся.
– Представляете заголовки в газетах? «Полицейские растерзаны собакой-убийцей». Могли бы даже снять фильм. Людям подобные вещи нравятся.
– Но зачем вы выращиваете собак-убийц?
– Скажете тоже, инспектор! Собак-убийц не существует, это люди их создают путем дрессировки.
– Но разве нам не угрожала смертельная опасность?
– Боюсь, что так. Любая собака защищает свою территорию. Думаю, не подоспей я вовремя… Полагаю, я спас вам жизнь.
– Это самое малое, что вы могли сделать, учитывая, что собаки – ваши.
Он опять засмеялся.
– Вы не спрашиваете, чего мы хотим, сеньор Рибас?
– А я знаю. Вы взбудоражили всех, кто принадлежит к нашей профессии. Мои коллеги ждут не дождутся, когда настанет их очередь рассказать вам о похищениях. Мы же все тут друг друга знаем.
– Что же можете рассказать нам вы?
– Немного. У меня пропала пара собак, я заявил в полицию. Там, разумеется, палец о палец не ударили.
– Похитители оставили какие-нибудь следы?
– Нет, они же профессионалы.
– Почему вы так решили?
– А кем еще они могут быть? Входят, крадут и уходят, не оставив улик. Причем берут самых здоровых и сильных, самых лучших животных.
– У вас тоже пропали молодые кобели?
– Да, и я не понимаю, почему это так удивляет других владельцев. Похитители продают их неопытным людям, уверяя, что собаки уже дрессированы и отличаются исключительной злобностью. Иными словами, это не просто воры, но еще и мошенники.
– А почему они зараз берут не больше одной-двух собак?
– Они берут тех, кто им нужен. Для чего им возиться с большим количеством? Где держать животных, не возбуждая подозрений? Тем более что похитить их оказывается так просто…
– Похоже, все вы смирились и готовы и дальше терпеть это безобразие.
– Получается именно так, и я тысячу раз внушал это моим товарищам! Я четко знаю, что надо делать. Если полиция бездействует, мы должны решить проблему сами. Объединимся, создадим группу охраны и первому же, кого застанем на месте преступления, пустим пулю в лоб! А труп выбросим на свалку и поглядим, найдется ли такой смельчак, кто захочет продолжить это дело.
– Тогда, сеньор Рибас, придется, наверное, вмешаться нам.
– Ничего не будет, инспектор. Существует пробел в законодательстве, касающемся мира собак, так что мы сами должны выработать собственный закон. Конечно, пара собак – это не бог весть сколько, но все равно неприятно. Мы люди трудящиеся, непросто зарабатывающие свои деньги, так чего ради мы будем терпеть этих мерзавцев?
Я сделала еще один глоток виски и помотала головой в знак несогласия.
– В любом случае, – продолжил он, – вам не о чем особенно тревожиться. Похоже, нам не хватает решимости, так что будем и дальше терпеть.
– Понимаю. А вот этот человек вам знаком?
Он с отвращением взглянул на фото Лусены.
– Нет, не знаю такого. Это он воровал собак?
– Так мы предполагаем.
– Тогда он заслужил то, что с ним, по-видимому, произошло.
Отважный защитник справедливости, он проводил нас до двери, уверив напоследок, что только благодаря хладнокровию Гарсона нам удалось спасти свою шкуру от его собаки. Просто фантастика, и время потеряли, и рисковали напрасно. Гарсону хозяин питомника пришелся по вкусу.
– Этот дядя знает что говорит, – сказал он, уже сидя в машине. – По-моему, все логично. Конечно, виновные – это воры и мошенники, и парочка таких типов как раз сидит у нас. Для чего искать кого-то еще? Я уверен, что Павиа и Пуиг тоже в этом замешаны.
– За этих собак никогда не требовали выкупа.
– В данном случае их просто воровали, а после продавали. Преступники совершают тысячи различных преступлений одновременно, у них нет лицензии на какой-то определенный вид деятельности. Они тащат все, что плохо лежит.
– Вы меня не убедили.
– Может, я вас и не убедил, но вы увидите, как эти двое расколются и признаются судье в убийстве Лусены. А потом и в краже собак из питомников. Все постепенно выяснится.