– Тише, тише… Ты еще жива вроде. Может, ты преувеличиваешь, и никто, как ты выразилась, страшный на тебя не охотится? Ты сама-то подумай, Перцева, ну кому ты нужна? Каюсь, мы с Меховым пару раз хотели тебя прибить, но это не мы, я тебя уверяю! А у старого эротомана Ваньки Лапина алиби, я проверял, – он ласково потрепал невольно улыбнувшуюся Инну по щеке. – Может, это и совпадение, ты раньше времени волну не гони. И машина та была случайной, и глыба льда сама упала, и это нападение заранее спланировано не было. Но… – тут Бунин назидательно поднял вверх указательный палец, – во-первых, ты мне все должна рассказывать, а не молчать, как про тот лед с крыши. Во-вторых, я обязательно все проверю и в обиду тебя не дам. Это ты запомни. А в-третьих, давай, вспоминай, где ты кому могла дорогу перейти, да еще настолько серьезно, чтобы тебя попытались убить.
– Вань, я уже целые сутки про это думаю! Нет никакого резона меня убивать. Как было написано в американских салунах: «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет». Так вот, стрелять в журналиста нынче тоже не модно. Тем более что в политику я не лезу. Единственное уголовное дело, к которому я сейчас проявляю хоть какой-то интерес, – это убийство Карманова, да и то из-за Глебушки. Ты считаешь, что тут есть из-за чего меня убивать?
– Вот, вижу боевой характер Инессы Перцевой! – Иван рассмеялся. – Слезки высохли, глазки заблестели, рассуждалки пошли. Ты думай, Инна, думай. И я вместе с тобой думать буду. Вот все-таки что вы с твоими подругами за мегеры такие! Сначала одну от верной смерти спас, потом рядом со второй убийцу поймал, теперь ты со своими загадками… Нет от вас ни минуты покоя!
– Нет, Ванечка, – покорно согласилась Инна. – Как ни крути, а меньше чем за год и Алиса тебе жизнью оказалась обязана, и Наташка. Теперь у меня вся надежда тоже только на тебя.
– Ладно. Пока ты тут лечишься, тебе ничего не угрожает. Тут охрана, если и не как в Кремле, то похоже. Умеют же некоторые устраиваться, – он добродушно усмехнулся. – Зато и от твоей кипучей деятельности вреда меньше. Хоть тебе, хоть окружающим.
Иван ушел. Немного успокоившаяся Инна поспала, а затем стала с радостью принимать посетителей. Немного пристыженный Гоша принес жене красного вина, уверив ее, что лечащий врач благосклонно отнесся к такому способу восстановления кровопотери. Настена прижималась к ней, как к вернувшейся с фронта, и при этом вся раскраснелась от удовольствия, когда Инна похвалила ее за сообразительность в экстренной ситуации. Мама принесла домашних котлет, термос с бульоном, пирожков с палтусом и пятилитровую бутыль клюквенного морса. Алиса притащила огромный пакет мандаринов и привет от остальных подружек.
Одна Инна осталась только глубоким вечером. Свернувшись в уютный клубочек под совсем не похожим на больничное одеялом, она щелкала кнопками на пульте телевизора. Вникать в то, что показывали на экране, не хотелось. Читать тоже. Сон не шел, потому что днем Инна отлично выспалась. Мысли лениво перескакивали с одного на другое. Несмотря на данное Ивану обещание прикинуть, кому она могла прищемить хвост, думать абсолютно не хотелось.
Инну томило какое-то невыполненное дело, но она, как ни старалась, не могла вспомнить, какое именно.
«Я обещала маме свозить ее в магазин и выбрать торшер, – размышляла она. – Понятно, что пока маме придется немного подождать, но это не страшно. Наташка просила через моих друзей-ментов пробить какого-то дядьку, который набивается ей в подрядчики. Я пообещала, но так никому и не позвонила. Как, кстати, этого дядьку-то зовут? А, вспомнила… Эрик Порохов. Ну, завтра же и позвоню, все равно в больнице делать нечего. По работе я вроде все сдала, хотя отписать репортаж с манойловского юбилея все-таки надо…»
Инна подпрыгнула на кровати. Она вспомнила, что собиралась пообедать с Коленькой Манойловым назавтра после юбилея, то есть в воскресенье. Сегодня уже заканчивался понедельник, но назначивший ей свидание Коленька за эти два дня даже не позвонил.
«Все-таки он странный, – подумала Инна. – Проникновенно смотрит в глаза, нежно держит за руку, заявляет о своих правах, а потом исчезает на неопределенный срок. И нет от него «ни письма, ни грамотки», как говорит Алискина мама Александра Андреевна. И надо честно признаться, что эти качели в отношениях мне совершенно не нужны. Как мужчина он мне ни капельки не нравится, а что ухаживает красиво, так это пока пыль в глаза и никакого действия. Или он не звонит, потому что знает, что со мной случилось? Тогда тем более странно. Исходя из его менталитета, у меня уже вся палата должна быть уставлена ведрами с розами, а под окнами этого богоугодного заведения должен денно и нощно дежурить «Крайслер». Хотя нет, «Крайслер» же сожгли. Или нет. Сожгли «Лексус». «Крайслер» просто угнали».
На всякий случай Инна вылезла из кровати и босиком подошла к окну. В приглушенном свете фонаря ночной снег казался синим. Лапы стоящих на участке елей сверкали драгоценными стразами. На улице не было ни души, и, конечно, никакая машина под Инниными окнами не стояла в ожидании, пока она выглянет на улицу. Ей стало смешно, к тому же она почувствовала, что начинают замерзать ноги. На цыпочках она вернулась в кровать, включила принесенный Гошей ноутбук и подключила интернет-модем.
Мужчина, спрятавшийся за большой елью, увидев удаляющуюся от окна тень, расслабился и закурил. Он не боялся быть замеченным другими пациентами клиники, потому что находился здесь на вполне законных основаниях, но журналистке газеты «Курьер» Инессе Перцевой попадаться на глаза было совсем не обязательно. Тем более что пока он так и не решил, что же с ней делать. Положа руку на сердце, она ему нравилась. Как женщина нравилась. Но тревожный сигнал «не трогай» был достаточно сильным. Он никак не мог не обратить на этот сигнал внимания. Получить дополнительные неприятности не хотелось, их и так было выше крыши. Да и «крыша» осталась недовольна. Очень недовольна. И с этим нужно было считаться. Именно поэтому он и мерз под окном этой симпатичной, но не в меру прыткой журналистки, обдумывая свой следующий шаг.
Знает она что-нибудь или не знает? Мог ли Карманов оставить какие-то документы и кому он их отдал? У его модельки ничего нет, это совершенно точно. Мог ли Карманов спрятать что-то у бывшей жены, и могла ли та отдать это настырной журналистке, к которой кинулась за помощью? Ответа на этот вопрос не было. Так же как на вопрос, отчего этот кретин Горохов вдруг пустил себе пулю в лоб. По всем раскладам он никак не должен был этого делать.
Докурив сигарету, мужчина тщательно затоптал окурок в сугроб, не спеша дошагал до спрятавшегося в отдалении отдельного флигеля и скрылся за его дверью.
«Вышла новая версия самого дорогого автомобиля «Maybach 62», – прочитала Инна в новостях на главной странице Яндекса и щелкнула мышкой по ссылке. В последнее время почему-то все, связанное с автомобилями, вызывало у нее живейший интерес. – Гамма автомобилей люксовой немецкой марки «Maybach» приросла четвертым экземпляром. Через несколько дней новый флагман 62 S предстанет перед посетителями мотор-шоу в Пекине. Литера S в названии новинки воскресшей четыре года назад люксовой марки означает Special. Комфортабельный седан класса суперпремиум, по некоторым данным, будет дороже своего базового собрата «Maybach 62» на 80–100 тыс. евро и обойдется своим покупателям в 630–650 тыс. евро. В отличие от предыдущих версий, новинка еще больше ориентирована на поездки с личным водителем.