Миндаль. Лилиан охватил ужас.

– Это было очень странно, – тихо заметил Уизерспун. – Милорд терпеть не мог миндаль и никогда не пил «Амаретто», даже булочек с марципаном не ел. Откуда же взялся запах?

Лилиан почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Цианид. Безвкусный, быстродействующий, легкий в обращении – не надо быть опытным отравителем, – с ярко выраженным запахом миндаля.

– Мы все закончили. – Во дворе показался Джеффри, улыбающийся, с растрепанными волосами и капельками пота на лбу, в запылившемся сюртуке.

Лилиан подняла на него глаза, и что-то в ней сломалось. Никогда в жизни она не допускала и мысли о том, что может иметь с графом Стратфордом что-то общее: с их первой встречи старательно держала дистанцию, – а теперь ее душу переполняло сочувствие.

Оказывается, его отца тоже убили.

Глава 16

Шагая к бальному залу, Джеффри машинально поправил галстук. Мать, наверное, в ярости из-за его отсутствия, но он провел весь день с Бартлби, вырабатывая стратегию дальнейших действий. Тому предстояло еще кое-что сделать, прежде чем Джеффри займется расследованием лично.

Его поездка к Уизерспуну оказалась весьма полезной, хотя не в том, что он ожидал. У Джеффри не было возможности задать старому камердинеру ни одного вопроса. К тому моменту как он закончил работу в доме и присоединился к Лилиан и старику, сидевшим на заднем дворе, Уизерспун заметно устал. Джеффри даже показалось, что он выглядит вдвое старше, чем час назад… если такое вообще возможно.

Нет, истинным откровением стала Лилиан. Его уважение к ней возрастало с каждым днем… нет, часом. Что заставило девушку, рискуя своей репутацией, отправиться к совершенно незнакомому человеку только потому, что он болен? Сердечная доброта? Ожидание награды? Миссис Уизерспун пыталась заплатить Лилиан, но та отказалась, хотя Джеффри знал, что девушка ограничена в средствах.

Ему очень хотелось проникнуть в тайну, имя которой Лилиан Клэрмонт, понять, что ею движет, а это означало, что он вступил на опасный путь.

Что ж, пусть так, но сегодня вечером он не станет об этом тревожиться. Из зала доносились звуки настраиваемых скрипок и гул голосов. Сегодня ему придется «быть очаровательным», поскольку в дом прибыли новые гости, и их количество в следующие два дня будет только возрастать.

Переступив порог бального зала, Джеффри моментально понял, что попался. Судя по всему, мать решила активизировать свою кампанию по выбору невестки, поскольку поджидала явно его, что было дурным знаком.

– Надеюсь, ты закончил все свои дела?

Один лишь звук ее голоса, казалось, вызывал в нем непреодолимое желание противоречить.

– Насколько это возможно здесь и сейчас.

Джеффри не торопясь одернул манжеты и окинул взглядом зал, сделав вид, что кого-то ищет, чтобы не ввязываться в дискуссию с графиней. Зрительный контакт поощрит ее к продолжению беседы.

Его взгляд натолкнулся на леди Эмили Мортон. Нельзя не признать, что эта блондинка с сияющими серыми глазами, одетая в роскошное платье из белого шелка, являет собой потрясающее зрелище. С белой кожей, такой тонкой, что просвечивали голубые жилки, леди Эмили напоминала лебедушку – сама легкость, грациозность и хрупкость.

До тех пор, пока их взгляды не встретились. Заметив интерес к своей персоне, она уставилась на графа в упор горящими глазами, и ему показалось, что под личиной лебедя скрывается стервятник.

Неожиданно ему показалось, что графиня более безопасна, и он повернулся к ней.

– Девочка Мортонов нагловата, – прокомментировала графиня увиденное. – Я понимаю, почему ты стараешься держаться от нее подальше. Тебе, пожалуй, не нужна столь агрессивная жена. Здесь я просчиталась: думала, что она сумеет соблазнить тебя.

Джеффри едва сдержал острое желание расхохотаться матери в лицо. Уж ей-то доподлинно известно, что он никогда не женится на такой, что будет похожа на нее, хоть в чем-то.

Леди Уэнтуорт взяла сына под руку, и они медленно пошли по залу, улыбаясь гостям.

– Зато я не ошиблась с леди Джейн, – продолжила свой монолог графиня. – Милая, покладистая и такая юная, что ты сможешь вылепить из нее все, что захочешь. Не говоря уже о том, что без поддержки ее отца тебе не удастся провести свой законопроект.

Джеффри мысленно выругался. Проклятый Джосс. А он-то надеялся, что дяде можно доверять. Но теперь ясно, что из Джосса плохой союзник. Похоже, ему придется рассчитывать только на себя. Никому нельзя доверять.

Кроме Лилиан. Неожиданная мысль удивила Джеффри, но показалась стоящей.

– Ну же, Джеффри. Мы оба знаем, что между нами нет любви, но ты не можешь не признать, что я стремлюсь к тому, что лучше для семьи.

Тут Джеффри не выдержал и рассмеялся.

– С каких это пор тебя стало волновать не то, что является благом лично для тебя? – В досаде на себя, что все-таки откликнулся на ее реплику, он постарался придать тону как можно больше официальности. – От моей женитьбы, мама, ты мало что выиграешь.

– Твои слова больно ранят меня, Джеффри, – проговорила графиня с дрожью в голосе.

Он покосился на мать, пытаясь понять, что это было: нехарактерная для нее слабость или очередная уловка, призванная воздействовать на него.

Порывисто вздыхая, графиня медленно шла вперед и, глядя прямо перед собой, продолжала говорить, но очень тихо:

– От нашей семьи остались только мы, ты и я. Есть, конечно, еще Джосс, но от него мало пользы, хотя иногда бывает.

«В качестве твоего шпиона», – подумал Джеффри, но счел за благо придержать язык. Как это характерно для его матери – оценивать полезность человека по тому, что он может сделать лично для нее.

– Я никогда не думала, что переживу твоего брата, – сказала графиня, и на какое-то мгновение Джеффри поверил, что она действительно испытывает боль. Если к кому-то у матери и были нежные чувства, то исключительно к его брату Генри. – Когда твоего брата убили, а тебя тяжело ранили, я поняла, что могу потерять вас обоих. А без тебя я окажусь на милости твоего бесхребетного дядюшки и какой-нибудь глупой девицы, которую он сумеет убедить выйти за него замуж.

Вот оно что. Джеффри слабо улыбнулся. Ничего не изменилось. Рядом с ним мать, такая же, какой была всегда.

– Поверь, я вовсе не глупа. – Она улыбнулась очередному гостю, но не остановилась. – И знаю, что у меня нет такой власти над тобой, как была над твоим братом. Он был слаб. А ты нет. Известно мне и то, что ты честолюбив. В отличие от него. Полагаю, ты скоро поймешь, что я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Она остановилась, высвободила руку и повернулась к нему лицом.

– Я очень стараюсь проявлять максимальное внимание ко всем гостям… за исключением одной-двух персон… – Она нахмурилась, но быстро вернула на лицо маску холодной властности. – Здесь много девушек, которые могли бы составить тебе хорошую пару. Во всех отношениях. Я знаю, чего ты хочешь, сын мой. Не дай своей неприязни ко мне скрыть от тебя богатство возможностей.