– О, да, – отозвалась миссис Дэвьет и только после этого сообразила, что со стороны может показаться смешной. Она заставила себя улыбнуться, не сумев скрыть от глаз Эстер усилий, с которыми ей далась эта улыбка. – Все идет хорошо, как мы и рассчитывали, полиция присматривает за госпиталем. Однако они до сих пор так ничего и не выяснили.
– Едва ли они станут оповещать нас, если что-нибудь и узнают, – с грустью вздохнул врач и в свой черед улыбнулся с заметной горечью. – Не сомневаюсь, они подозревают меня! Инспектор Дживис уже в который раз расспрашивал меня о ссоре с бедной сестрой Бэрримор. Я наконец вспомнил: речь шла об оплошности, которую допустил один из практикантов, а я ее не заметил. Интересно, кто именно нас подслушивал? Прежде меня никогда не беспокоило, что обо мне думают люди, но на этот раз, признаюсь, их мнение все больше и больше меня тревожит.
Калландра с разрумянившимися щеками глядела мимо него.
– Нельзя определять свою жизнь тем, как к тебе относятся другие. Нужно… нужно лишь жить по совести, а люди пусть думают что угодно. – Она глубоко вздохнула и умолкла.
Эстер и Кристиан ожидали продолжения, но леди молчала. Ее мысль казалась незаконченной и чуточку тривиальной, что было совсем на нее не похоже.
– Итак… – Калландра глянула прямо в глаза доктора. – Итак, Дживис вас беспокоит? – На этот раз взгляд ее внимательно обежал его лицо.
– Быть подозреваемым неприятно, – откровенно ответил Бек. – Конечно, Дживис исполняет свои обязанности. Мне бы и самому хотелось получить хотя бы отдаленное представление о том, что именно произошло с бедной сестрой Бэрримор… Но, сколько я об этом ни думаю, в голову ничего не приходит.
– Возможны самые разнообразные причины убийства! – с внезапной яростью проговорила леди Дэвьет. – Преступление мог совершить отвергнутый любовник, ревнивая соперница, завистливая сестра милосердия, наконец, обезумевший пациент… словом, целая бездна людей. – Сбившись с дыхания, она умолкла и отвернулась от собеседников.
– Хочется верить, что Дживис тоже понимает это. – Медик чуть скривился, сверля зрачками глаза Калландры. – И что он расследует другие версии с равным рвением… У вас ко мне дело, или же мы просто случайно натолкнулись на вас?
– Просто случай, – сказала попечительница. – Я шла… чтобы переговорить со священником.
Кристиан коротко поклонился и, извинившись, оставил Эстер и Калландру в коридоре. Явно не замечая этого, леди Дэвьет смотрела ему в спину, пока он не исчез в палате, и только потом поглядела на Эстер.
– Ну, и как вы себя здесь чувствуете, моя дорогая? – спросила она с неожиданной мягкостью в голосе. – Вы как будто бы очень устали. – Сама леди казалась даже изможденной; лицо ее побледнело, а прическа была в большем беспорядке, чем обычно, словно бы она в рассеянности взлохматила рукой голову.
Мисс Лэттерли постаралась не думать о своих чувствах: Калландра явно была встревожена, и ей следовало помочь. Эстер не знала, следует ли ей показать, что она понимает состояние леди, и поинтересоваться его причинами. Поведение миссис Дэвьет заставляло предполагать личные мотивы, требовавшие особенно тактичного обхождения.
Попытавшись сохранить на лице привычное выражение, девушка ответила:
– Я очень устала, – лгать ей было незачем, к тому же у нее это вышло бы неловко. – Но работа очень интересная. Сэр Герберт – действительно блестящий хирург и щедро наделен не только мастерством, но и отвагой.
– Безусловно, – с внезапным энтузиазмом согласилась Калландра. – Я слышала, что его внесли в список кандидатов на должность медицинского советника для кого-то из членов королевского дома… Забыла, для кого именно.
– Не удивительно, что он так доволен собой, – немедленно подхватила Лэттерли. – И вполне заслуженно: это огромная честь.
– В самом деле? – Лицо миссис Дэвьет потемнело. – Эстер, вы давно встречались с Уильямом? Чем он занят, сумел ли выяснить что-нибудь важное? – Голос ее прозвучал, пожалуй, излишне резко, и она глядела на собеседницу с нескрываемым волнением.
– Мы с ним не встречались день или два, – ответила девушка, жалея, что не может рассказать ничего хорошего. Что же так встревожило Калландру? Конечно, эта леди умела глубоко чувствовать, воспринимать чужие эмоции… Да, она умела бороться, но никакие внешние силы не могли поколебать внутренний покой в ее душе. И вдруг этот мир, этот покой оставил ее сердце… Должно быть, ее поразило нечто страшное.
Эстер уже не сомневалась: событие это было как-то связано с Кристианом Беком. Неужели до Калландры дошли слухи о его ссоре с Пруденс и она опасалась, что он виновен? Но пусть даже и так… к чему такие эмоции, откуда столько скорби? Почему леди Дэвьет потрясена до глубины души?
Ответ был очевиден. Мисс Лэттерли не знала другой причины, способной объяснить волнение ее приятельницы. Ей вспомнилась одна суровая ночь во время осады Севастополя. Глубокий снег укрыл горы мягким белым покровом, а позже пришел и мороз. Ветер прокусывал тонкие одеяла, и голодные люди жались друг к другу, сотрясаясь от холода. А уж о лошадях девушка не могла заставить себя вспомнить даже теперь.
Тогда Эстер казалось, что она влюблена в одного из хирургов… впрочем, есть ли разница между любовью и влюбленностью? Чувство одно и то же, и не важно, долгой или короткой будет эта боль.
Но в тот день она видела, как этот врач струсил на поле боя, как бросил раненых умирать. Лэттерли до сих пор помнила эту муку, пусть не один год миновал с того часа, когда ее пылкая привязанность сменилась не слишком сильным сочувствием.
Калландра явно была влюблена в Кристиана Бека, и теперь Эстер уже недоумевала из-за того, что так долго не могла понять этого. Выходит, миссис Дэвьет боится, что он виновен? Неужели основанием для этого послужили подозрения Дживиса и подслушанная ссора? Или, быть может, Калландра сама узнала нечто более серьезное? Поглядев на ее бледное усталое лицо, девушка поняла, что та ничего ей не скажет… Незачем спрашивать: на ее месте мисс Лэттерли и сама никому и ничего не сказала бы. Итак, леди известна какая-то причина, объяснение, бросающее дополнительный свет на события. Эстер вспомнила убийство Джоселин Грей и все собственные сомнения и муки, которые тогда испытывала, и ей окончательно стало ясно, что теперь она не ошиблась.
– Надо бы разыскать Монка и сообщить ему о моих достижениях, – проговорила она, стараясь отвлечь Калландру, – сколь бы скромными они ни были.
– Да-да, конечно, – кивнула Дэвьет. – Но не буду вас задерживать. Сперва выспитесь получше, моя дорогая. Надо же когда-нибудь отдыхать. Иначе не хватит никаких сил, чтобы приносить людям пользу.
Эстер коротко улыбнулась в знак согласия и, извинившись, ушла.
Прежде чем отправиться к Монку, она решила побывать в коридоре возле прачечной, дождавшись семи утра – примерно в это время была убита Пруденс. Девушка постаралась проснуться в половине седьмого и через полчаса уже оказалась возле желоба. Солнце встало еще три часа назад, но в коридоре было темновато: архитектор не предусмотрел здесь окон, а газ в это время года не зажигали.