— Нет-нет, умоляю вас… — съежилась от страха Сероглазка.
Сандра успокаивающе положила ладонь на ее руку, холодную от волнения.
— Милая княжна… Не сердитесь, но вы еще совсем неопытная и наивная девочка! Поймите, что любую новую пьесу нужно, как у нас говорят, обкатать, то есть послушать, как звучат реплики. Чего вам бояться? Вы не на Кавказе, а мой кузен не кровожадный абрек.
Сероглазка колебалась. Ей было страшно встречаться с незнакомым человеком и в то же время было стыдно показаться девчонкой-провинциалкой, не умеющей себя вести в столичном обществе. Бог знает, что подумает о ней знаменитая актриса!
— Ну что же… Раз так надо… — еле слышно пролепетала она.
Сандра позвонила в серебряный колокольчик и велела горничной пригласить кузена. Можно было подумать, что тот только и ждал сигнала. Не прошло и нескольких мгновений, как перед Сероглазкой появился высокий, красивый молодой мужчина в генеральском мундире. Она взглянула на него и обомлела. Такие лица не забываются! Это был тот самый генерал, лошадь которого чуть не сбила ее и мадемуазель Корваль во время прогулки по Летнему саду. При виде Сероглазки генерал замер на месте.
— Княжна Полина… Неужели это вы?
Он был так растерян и смущен, что Сероглазка, позабыв свои собственные страхи, решила его дружески поддержать.
— Добрый день, ваше превосходительство! Вот где нам довелось увидеться снова!
— Это вы… — тихо повторил он.
Искренняя, неподдельная радость светилась на лице генерала. Он восторженно глядел на Полину, не в силах оторвать взгляда. И Полина вдруг сама невольно потянулась душой к этому суровому, почти незнакомому человеку. Голова закружилась, исчезло все: Сандра Блекки, гостиная, стол, часы и фортепиано в углу… Не было ничего, кроме мужественного и прекрасного лица генерала, его ласковых синих глаз.
Откуда-то, словно издалека, донесся голос актрисы:
— Значит, вы уже встречались?
— Совершенно случайно, — стараясь казаться спокойным, ответил генерал. — Я счастлив, что княжна помнит меня.
— Конечно, помню, ваше превосходительство! Как поживает ваша лошадка?
— Она шлет вам поклон и просит простить за неловкость.
Сероглазка по-детски рассмеялась.
— Угостите ее от меня кусочком сахара, господин генерал! Извините, я до сих пор не знаю вашего имени.
Сандра всплеснула руками.
— Позвольте, представить вам…
Но «кузен» жестом прервал ее.
— К чему церемонии! Разрешите мне, княжна, представиться самому: генерал-инспектор инженерных войск Николай Романович Павлов.
— Очень приятно, ваше превосходительство.
— Можно просто — Николай.
— Нет, я не смогу…
Сандра рассмеялась.
— Актеры всегда называют друг друга по имени.
— Но мы еще не знаем, пожелает ли господин генерал принять участие в репетиции.
— С превеликой радостью, княжна! — с улыбкой отозвался Николай. — Открою вам секрет. Я уже прочитал вашу пьесу и в полном восторге от нее.
Не теряя времени, Сандра усадила своих учеников за стол, плечо к плечу, и, найдя в пьесе нужное место, скомандовала:
— Начали!
Их руки почти соприкасались. Преодолевая смущение, «актеры» стали подавать друг другу реплики:
— Что с вами, рыцарь дорогой?
— Я сам не знаю, что со мной!
— О Боже мой, вы весь в крови!
— Должно быть, ранен от любви…
* * *
Более месяца Печерский не видел Полину. Он очень жалел о своей выходке на именинах и ругал себя на чем свет стоит. Что за блажь на него нашла? Зачем он вдруг стал изъясняться в любви юной неопытной девушке, почти ребенку, да еще в присутствии зрителей?
Видит Бог, он не хотел ее обидеть, но все-таки невольно обидел. Поступил с ней, как с девочкой, которая не понимает жизни взрослых. Он вспомнил, как вспыхнули щеки Сероглазки, когда он подарил ей фарфоровую куклу: «Володя! Зачем?» Теперь он понял, что своим подарком лишний раз подчеркнул, что она еще маленькая. Ну что ж… Нужно исправлять ошибку.
Несколько раз он приходил к Репниным, чтобы встретиться с Полиной, но все безрезультатно. Старый швейцар неизменно говорил ему одно и то же:
— Ваше сиятельство! Князь еще не вернулся в Петербург, а княжны нет дома.
Печерский разочарованно уходил прочь. Нет дома! Возможно, это просто отговорка…
Но вот, наконец, настойчивость Володи была вознаграждена. Он пришел довольно поздно, под вечер, и его встретили Полина и ее верная гувернантка. Печерский сразу почувствовал некоторую скованность в поведении своей юной подруги, а мадемуазель Корваль, напротив, была весела и радушна, расспрашивала поручика о житье-бытье, поглощая при этом восточные сладости, которые он принес. Сероглазка рассеянно слушала болтовню гувернантки, едва прикасаясь к лакомству. Когда она совсем заскучала, Печерский предложил ей поиграть на фортепиано в четыре руки. Они перешли в музыкальную комнату. Гувернантка осталась в гостиной, устроившись в кресле с любимым, зачитанным до дыр романом.
Вскоре из музыкальной послышалась «Маленькая вечерняя серенада» Моцарта.
— Ты замечательно играешь, Сероглазка! — похвалил Володя. — Чувствуется школа мадемуазель Корваль.
Полина отняла от клавиатуры тонкие пальчики.
— Нет, фортепиано — не мое призвание. Я теперь беру уроки сценического мастерства у настоящей актрисы. А еще сочиняю стихи.
— Неужели? Может быть, ты мне почитаешь что-нибудь из своих сочинений?
Полина не стала заставлять себя упрашивать.
— Обещай, что не будешь смеяться!
— Клянусь!
Она встала со своего вертящегося стульчика и, придерживая подол кисейного платья (после 16-летия Сероглазка стала носить длинные платья), грациозно вышла на середину комнаты. Доверчиво глядя на друга, она продекламировала свое сочинение:
Ну что тут поделать?
Я словно во сне
Гляжу, как ты мчишься на белом коне.
Отточена сабля, и смерть лишь мираж,
И ветер на кивере треплет плюмаж.
Мой храбрый герой!
На исходе зари
Любовь свою верную мне подари,
А душу лишь Богу отдашь одному,
Жизнь — Родине милой,
Но честь — никому!
Володя чуть не задохнулся от нахлынувших чувств. Он вскочил, кинулся к Полине и заключил ее в объятия.
— Сероглазка… — шептал он, целуя ее. — Спасибо! Какой бесценный подарок! Я люблю тебя! Люблю давно и счастлив, что ты ответила мне тем же!