– К стойбищу? – живо отреагировал Воронцов. – Ты не ошибся, Яндога, назвав селение стойбищем?
– Нет, Алеша, не ошибся. Дакота – кочевое племя. Они постоянно перемещаются с места на место вслед за стадами бизонов, перевозя свои типи – своего рода переносные вигвамы – на лошадях. Ведь бизоны дают им все необходимое для жизни: мясо для пропитания, шкуры для одежды и типи, жилы для изготовления луков, рога для хранения пороха…
– А на каком языке вы общаетесь с дакота? – поинтересовался Алексей Михайлович.
– Языки у нас, конечно, разные, – вздохнул Яндога, – но постепенно мы научились-таки понимать друг друга. – Он замолчал, с наслаждением затянулся табаком из калюмета, а потом и сам задал вопрос: – Однако как надолго ты прибыл к нам, Алеша?
– Если ты не против, вождь, я хотел бы погостить в вашем селении до следующей зимы. Томагучи разрешил Чучанге остаться вместе со мной, а двое прибывших с нами каюров и Белый Орел вернутся назад.
Яндога согласно кивнул и, прикинув что-то в уме, объявил:
– Жить будешь в вигваме, который стоит сейчас свободным.
– Богато живешь, Яндога, раз имеешь свободные вигвамы, – улыбнулся Воронцов.
Лицо вождя вмиг посмурнело, и он нехотя поведал:
– С бывшим хозяином этого вигвама произошел несчастный случай. Еще осенью, перед самым наступлением зимы, он пошел в лес проверять капканы, и его там задрал медведь.
– Гризли? – встрепенулся граф.
– Нет, барибал, – сказал Яндога. И в ответ на непонимающий взгляд собеседника пояснил: – Черный медведь с большой узкой головой и заостренной мордой, по бокам которой растут белые волосы. По своим габаритам барибал меньше гризли и намного безобидней, но когда голоден, становится очень агрессивным и потому опасным. И беда тому неосторожному охотнику, который попадет в его объятия: он будет моментально раздавлен и превращен в мешок с раздробленными костями.
– Тогда извини меня, Яндога, за неудачную шутку про свободный вигвам, – приложил Алексей Михайлович руку к сердцу.
– Не извиняйся, чего уж там… – горько вздохнул вождь. – Такова уж наша жизнь, Алеша, и мы, охотники, всегда готовы к подобному ее исходу. Хотя, – неожиданно улыбнулся он, – зачем я объясняю это Повелителю Духов, победившему самого Умангу? Куда там какому-то барибалу до гризли!
Обрадовавшись смене настроения старика, Воронцов не замедлил вернуться к расспросам:
– А как думаешь, Яндога, смогу я приобрести у дакота хотя бы одного мустанга?
Несколько озадачившись весьма неожиданным вопросом гостя, вождь пристально посмотрел на него, а потом с хитрой улыбкой ответил:
– Разве что в обмен на свое волшебное ружье, Алеша.
Чучанга даже икнул от столь кощунственного, на его взгляд, предложения вождя, а у Белого Орла, поперхнувшегося дымом, и вовсе калюмет в руках задрожал. Невозмутимым остался лишь сам Воронцов.
– К сожалению, это невозможно, Яндога, – развел он руками. – Поскольку мое ружье – это подарок отца.
– Понимаю, Алеша, – кивнул вождь. – Но и ты должен понимать, что мустанг для индейца воистину цены не имеет.
– Неужели нет ничего такого, в чем дакота не нуждались бы? – продолжал гнуть свою линию Алексей Михайлович. – Ведь ты же сумел каким-то образом выменять у их вождя много лет тому назад золотой обруч для подарка Томагучи? А изделие из золота – очень ценная вещь!
– Это для вас, белых людей, она ценная, – мягко улыбнулся Яндога. – А для индейцев всего лишь блестящая игрушка, хотя и действительно дорогая. Так что поверь мне на слово, Алеша, мустанг ценится у дакота гораздо дороже! Хотя… – задумчиво протянул он, – кажется, я вспомнил, в чем они постоянно нуждаются. В порохе для своих ружей! Да, да, их вождь Минненота не раз обращался ко мне с просьбой помочь им раздобыть где-нибудь порох, но я, увы, таких мест не знаю, да и сам больших пороховых запасов не имею. У тебя, конечно же, есть порох, раз есть ружье, Алеша, но вряд ли твоего запаса хватит, чтобы дакота согласились обменять на него мустанга.
– Спасибо, Яндога, за ценные сведения. А пока предлагаю отложить этот разговор до весны. Зимой мне мустанг все равно не понадобится, а к весне дакота наверняка полностью израсходуют свой порох и, возможно, с радостью отдадут мне мустанга за пару рогов пороха, а то и за один. Ведь они прекрасно понимают, что могут добыть порох только у белых людей, живущих за Отцом Рек [25] , а это ох как далеко! К тому же, как я понимаю, дакота отделены от белых поселенцев территориями, занятыми оджибеями, сиу и другими враждебными им индейскими племенами.
– Тут ты прав, Алеша, – подтвердил вождь. – Но неужели у тебя есть два рога пороха?! – округлил он глаза.
– Да, Яндога, есть.
– А чьи хоть рога-то? – испытующе воззрился на него старик.
– Бизоньи, разумеется, – улыбнулся Воронцов. – Те самые, между прочим, которые ты отправлял когда-то вождю Томагучи.
– И что, оба полны пороха?
– До верху, – рассмеялся граф.
– Да есть, есть у Алеши порох, Яндога! – не выдержав, вмешался в их разговор Чучанга, который, помогая упаковывать вещи Алексея Михайловича, воочию видел целый бочонок с порохом.
– Алеша, ты хочешь оставить без пороха свое волшебное ружье? – растерялся вождь.
– Ни в коем случае, – успокоил его Воронцов. – После сделки с дакота у меня останется еще по рогу пороха и для себя, и для Чучанги.
Вождь задумался, обуреваемый мыслями о всесилии и богатстве Повелителя Духов. Затем твердо произнес:
– Хорошо, Алеша, весной я передам Минненоте твою просьбу.
* * *
Перед отъездом домой Белый Орел простился сначала с Яндогой, а затем подошел к Алексею Михайловичу. Обменялись крепким мужским рукопожатием.
– Передай привет Томагучи и обними за меня Аркчи, – попросил Воронцов. – Скажи, что я решил остаться здесь до следующей зимы. Сам же, коли будешь по-прежнему бодр и здоров, приезжай сюда снова, благо попутчики у тебя теперь опытные, – он кивнул в сторону молодых каюров, стоявших чуть поодаль. – Буду очень рад встрече с вами.
– Все передам, все выполню, не волнуйся, Алеша, – заверил командор. – А уж насчет приезда сюда обещаний заранее давать не буду. Как получится, Повелитель Духов, ты уж не обессудь…
Они дружески обнялись, после чего Белый Орел, пожав руку Чучанге, возле ног которого сидел верный Кучум, направился к головной упряжке. Тотчас раздались бодрые крики каюров: «Хуг, хуг!», и три упряжки с нартами, груженными бизоньими шкурами (дарами Яндоги), рванули с места, а за ними, громко лая, устремились «провожающие» – местные собаки.
* * *
Как правило, на охоту Воронцов выезжал вдвоем с Чучангой. Алексей Михайлович непременно заряжал свое ружье пулей – на случай встречи с барибалом или, не дай бог, с гризли. Конечно, на зиму медведи обычно впадали в спячку, но существовал риск нарваться на шатуна, который, как известно, был гораздо свирепее своего летнего собрата. И участь, постигшая бывшего хозяина их нынешнего вигвама, служила наглядным тому примером.