– А она подействует? – с сомнением спросил Рамон, заряжая патрон за патроном в трубчатый магазин под стволом.
Я демонстративно вставил в «Цербер» кассету с серебряными пулями и многозначительно улыбнулся:
– Просто попади в него. Хорошо?
– Надеюсь, стрелять не придется, – нахмурился Рамон.
– А уж я как на это надеюсь!
Отыскать квартиру Аарона Малка труда не составило. Получив от покойного господина Левинсона аванс, я этим не ограничился и стребовал с него список работников банка – всех, вне зависимости от того, пережили они налет или нет. Выявлять наводчиков – первое, чему учат на полицейских курсах. Поначалу список не пригодился, а вот теперь мне оставалось только поблагодарить инструкторов за намертво вбитую при обучении науку.
Лошади без всякой спешки бежали по пустынным улицам, колеса экипажа разбрызгивали лужи, где лишь пугая пешеходов, а где и обливая их грязной водой. К вечеру погода прояснилась, низкие тучи начало относить от города, но вместе с сумерками в город прокралась молочная пелена тумана. Фонари горели в ней оранжевыми кругами и почти не светили, мало что можно было разобрать и на расстоянии пары десятков шагов.
Появилось чувство слежки.
– Не нравится мне этот туман, – пробормотал Рамон, выбираясь из коляски. – Ни черта не видно…
Я кивнул и настороженно огляделся по сторонам. Застроенная однотипными доходными домами улица протянулась по самой окраине иудейского квартала, и сейчас за нами с интересом наблюдали жуликоватого вида молодчики, что подпирали стены в подворотнях и сидели на ступеньках под навесами парадных.
Каково было возвращаться сюда каждый вечер преуспевающему помощнику управляющего?
– Наверное, у него толстуха-жена и десяток детей, – предположил Рамон. – Все его деньги уходят на одежду и пропитание, поэтому он и снимает квартиру в этой дыре. Или у него престарелые родители, нуждающиеся в дорогих лекарствах. А может…
– Умолкни, – потребовал я, поднялся на крыльцо и постучал в запертую дверь. Вытащив из портфеля список банковских работников, повел пальцем по списку жильцов, и, когда на улицу выглянул консьерж, как раз читал:
– Левински, Малик… Малк! – после этого поднял взгляд на иудея средних лет и спросил: – Аарон Малк здесь проживает?
– Здесь, – подтвердил консьерж.
– Он у себя?
– Нет.
Я выжидающе посмотрел на собеседника, не дождался от него ничего, кроме этого краткого отрицания и возмутился:
– Мне клещами из вас каждое слово вытягивать? Когда он появлялся последний раз?
– А в чем дело? – насторожился иудей, нерешительно отступая под моим напором вглубь коридора.
– Мы представляем Банкирский дом Витштейна! – продолжил я, не снижая темпа. – Вы слышали о Банкирском доме Витштейна?
Консьерж кивнул.
– А о недавнем инциденте, связанном с этим почтенным учреждением?
И вновь консьерж подтвердил свою информированность скупым кивком.
– Тогда вам известно, кто я и зачем я здесь.
Иудей досадливо поморщился:
– Господину Левинсону не стоило связываться с гоями. До добра это не довело.
– Аарон Малк, – напомнил я, – когда он появлялся последний раз?
– Не было со вчерашнего дня.
Мы с Рамоном многозначительно переглянулись, и я спросил:
– А его близкие? С кем мы можем поговорить?
– Он живет один.
– Тогда проводите нас в его комнату. Мы должны убедиться, что его и в самом деле нет дома.
Консьерж посмотрел на меня с неприкрытым сомнением, тогда я помахал у него перед лицом списком сотрудников банка.
– Или придется ради этого беспокоить господина Витштейна?
– Только ничего не трогайте, – сдался иудей.
Мы поднялись по скрипучей лестнице на третий этаж, и консьерж отпер дверь мастер-ключом. Выставив перед собой винчестер, Рамон первым переступил через порог, я нашарил в кармане «Цербер» и шагнул следом.
Ни в одной из комнат никого не оказалось, лишь витал в воздухе едва уловимый аромат, без всякого сомнения, прекрасно нам обоим знакомый.
Рамон потянул носом воздух и спросил:
– Это то, что я думаю?
– Именно, – кивнул я. – Проверь мусорное ведро, – и повернулся к иудею. – Надеюсь, проверка мусора гоем не является нарушением ваших устоев?
– Нет, – односложно ответил консьерж, явно жалея, что вообще пустил чужаков на порог дома.
Рамон провозился меньше минуты, после этого мы распрощались с хмурым иудеем и вышли на улицу.
– Что-нибудь нашел? – спросил я, спускаясь с крыльца.
Крепыш показал небольшой бумажный сверток с полусмазанным иероглифом.
– Опиум? – решил я, поскольку пахло в квартире именно этим наркотиком.
– Китайский, – подтвердил Рамон.
– Только не говори, что придется опять соваться в китайский квартал!
Крепыш пожал плечами.
– Если Аарон еще жив, то валяется в одной из тамошних курилен. Думаю, по этой бумажке нам подскажут, в какой именно.
– Те констебли?
– Да хотя бы и они.
– Поехали.
И мы отправились на поиски извозчика, готового промозглым дождливым вечером отвезти двух господ в китайский квартал.
Нашли, конечно. Деньги подчас творят настоящие чудеса.
В дождливую погоду китайский квартал выглядел еще неприглядней, чем в ясные дни. Пусть на улицах стало чуть меньше попрошаек и не так сильно воняло запахом подгорелой еды, но тротуары залило водой и всюду плавали нечистоты. И никаких шествий, фонариков, рикш, боя барабанов и толп любителей поразвлечься в местных борделях и притонах. Район превратился в грязную тень самого себя.
Впрочем, насчет попрошаек я несколько поторопился – стоило только нам выбраться из экипажа, как со всех сторон немедленно потянулись увечные нищие, однорукие, безногие, гниющие заживо.
– Убирайтесь! – раздраженно рявкнул Рамон и зашагал к лапшичной.
Я поспешил следом и тихонько рассмеялся:
– Не давай воли страхам, приятель.
– Пошел ты! – выругался крепыш, распахнул дверь и скрылся в закусочной. Вскоре он вышел обратно, вслед за ним появился пропахший запахом немудреной стряпни констебль, старший в наряде.
– Ну? – хмуро глянул он на нас. – Что еще?
Рамон сунул ему бумажный сверток. Констебль какое-то время рассматривал иероглифы и даже отошел к окну, потом вернул обрывок Рамону и прямо заявил:
– Там с вами разговаривать не станут.