Однако численные оценки Манштейна далеки от объективности. Как правило, в послевоенных мемуарах каждая сторона преувеличивала потери противника и явно занижала или скрывала свои. Взять хотя бы приведенное Манштейном число захваченных советских танков – 615. Вне всякого сомнения, что в условиях отхода соединения Юго-Западного фронта не смогли вывести из окружения оставшиеся без горючего боевые машины – часть из них была уничтожена, другая часть – захвачена противником. Он захватил также танки, которые были выведены полностью или частично из строя артиллерийским огнем и бомбовыми ударами и не были эвакуированы ремонтными бригадами в тыл. Следовательно, немецким войскам достались практически не боеготовые машины, большинство из которых восстановить для дальнейшего использования было крайне затруднительно или даже невозможно. К тому же к началу немецкого контрнаступления, 19 февраля 1943 г., на правом крыле Юго-Западного фронта действовало 356 танков. Перебрасывавшиеся с левого крыла фронта танковые соединения к моменту отхода 6-й и 1-й гвардейской армий за Северский Донец еще не вышли в районы своего боевого предназначения и участия в сражении, по сути, не приняли. Поступавшее в двадцатых числах февраля пополнение в боевых машинах было незначительным, и даже с его учетом общее количество танков не достигало приведенной Манштейном цифры.
С другой стороны, в советской послевоенной историографии при оценке группировки противника, предназначенной для перехода в контрнаступление, утверждалось, что в ней насчитывалось 900 танков. Давалась эта цифра на основании докладов разведывательного отдела Юго-Западного фронта и командующего его войсками генерал-полковника Н.Ф. Ватутина. Но им-то, после докладов об «отходящих за Днепр колоннах противника», неверной его оценки и переоценки возможностей своих войск, требовалось хоть как-то реабилитироваться. Незапланированный отход, вместо успешного наступления, можно было оправдать только подавляющим превосходством врага. Отсюда и ничем не обоснованная цифра – 900 танков. Между тем в шести немецких танковых дивизиях, которые, за исключением дивизии «Мертвая голова», принимали до этого активное участие в боевых действиях против советских войск и несли при этом потери, такого количества танков не могло быть, даже если бы они были укомплектованы в соответствии со штатным расписанием.
В целом в боевых действиях сторон в Донбассе в феврале 1943 г. имелось много важных, поучительных моментов, проявлявшихся как в искусстве подготовки и ведения контрнаступления, так и в попытках решения проблемы осуществления вынужденного перехода от наступления к обороне в сложной быстроменяющейся обстановке. Так, в основе замысла немецкого командования на контрнаступление в Донбассе и впоследствии на харьковском направлении лежало нанесение сильного первоначального удара по главной группировке советских войск, продолжавшей наступление к Днепру. При этом активные боевые действия противника в полосах правого крыла Юго-Западного фронта и его армий начинались с внезапных ударов его войск, которые переходили в наступление без оперативной паузы, не завершив полностью сосредоточения ударных группировок, с ходу. Такой переход врага в контрнаступление обусловил возникновение встречных боев советских соединений и частей с передовыми отрядами и авангардами противника; отсечение и окружение в короткие сроки части сил и средств; нарушение взаимодействия и управления и перемешивание боевых порядков стрелковых (танковых) корпусов, дивизий и полков.
С учетом того, что соединения и части 6-й и 1-й гвардейской армий, а также подвижной группы фронта, исходя из характера их действий (продолжали наступление, совершали марш, переходили к обороне, но еще не успели закрепиться), не были готовы к отражению ударов противника, ему удавалось в короткие сроки овладеть инициативой на избранных направлениях и резко изменить соотношение сил и средств на них в свою пользу. Применяя в первом эшелоне ударных группировок преимущественно подвижные соединения, немецкие войска, используя их высокие ударные и маневренные возможности, с ходу вступали во встречные бои с соединениями и частями советских войск и вынуждали их к занятию обороны на невыгодных для них рубежах либо выходили на их фланги и тылы, перерезали коммуникации, отсекали дивизии и полки от главных сил армий и заставляли их вести боевые действия в окружении. Все это отрицательно сказалось на последующем развитии событий в полосах обороны не только армий, но и в целом правого крыла Юго-Западного фронта.
Недостаточное количество артиллерии, широкие полосы, занимаемые стрелковыми дивизиями при переходе к обороне, и, как следствие, низкие плотности противотанкового огня не позволяли отразить атаки вражеских танков, несмотря на наносимые им при этом потери. В результате этого противник в короткие сроки преодолевал спешно создаваемый передний край обороны, уничтожал орудия противотанковой и полевой артиллерии и, развивая наступление в глубину, окружал стрелковые и артиллерийские подразделения и части, выходил на позиции дивизионной и приданной артиллерии, которая оставалась без пехотного прикрытия.
Положение усугублялось также и тем, что в такой обстановке многие артиллерийские подразделения и части вынуждены были вступать в бой с танками с ходу. Их развертывание для боя проходило под воздействием противника, на открытой местности и не подготовленных в инженерном отношении рубежах, что не позволяло в необходимой мере организовать их огонь в единую систему. Все это отрицательно сказывалось на эффективности огневого поражения врага и приводило к потере значительной части штатной и приданной артиллерии стрелковых полков и дивизий.
Противотанковая оборона характеризовалась: ее организацией в тактическом звене; небольшой глубиной эшелонирования средств поражения; децентрализованным применением противотанковой артиллерии; ее равномерным распределением между частями и подразделениями первого эшелона и рассредоточением истребительно-противотанковых артиллерийских полков и дивизионов на широком фронте; привлечением пушечной, гаубичной и реактивной артиллерии для выполнения несвойственных им задач; незначительной ролью огня с закрытых огневых позиций в борьбе с бронеобъектами противника; отсутствием сильных противотанковых резервов и подвижных отрядов заграждений.
При этом наиболее существенным фактором, который отрицательно сказывался на устойчивости обороны, следует признать равномерное распределение противотанковой артиллерии по всему фронту, что при действиях соединений и частей в широких полосах приводило к линейному расположению орудий и не позволяло создать необходимую глубину противотанковой обороны. Такое распределение орудий имело место не только в войсковой противотанковой артиллерии, но и при боевом применении истребительно-противотанковых артиллерийских полков и бригад, которые в этих случаях нередко использовались децентрализованно.
Анализ указаний, докладов и отчетов штаба артиллерии Юго-Западного фронта по боевому применению артиллерии свидетельствует, что в отдельных случаях истребительно-противотанковые артиллерийские полки (иптап) распределялись между стрелковыми ротами и взводами повзводно и даже поорудийно. При этом они были вынуждены занимать оборону на фронте от 6–8 до 40–50 км. Естественно, что такое распыление противотанковой артиллерии не позволяло сосредоточить ее усилия на танкоопасных направлениях и создать глубину противотанковой обороны.