– Понятно… – Вздохнул Яков. – Ты свободен. То есть – иди работай, я хотел сказать. Вечером принесешь в мой кабинет отчет.
– Хорошо, Яков Гедеонович.
Когда за Адамом закрылась дверь, Жак решился – подошел к Шварцу, уставившемуся в окно, присел на стол рядом. Подхватил ланцет и повращал его в пальцах, ненавязчиво наблюдая за хозяином – ждать бурю, или пронесет? И опять, как впервые, удивился тому, как поразительно меняется цвет глаз патрона, в зависимости от его настроения. Светло-зеленая, как скованное льдом зимнее море, радужка постепенно оттаивала, приобретая оттенки пронизанной солнцем травы.
– Кхм, – кашлянул Жак. – Что происходит, amico mio?
– Он учится. Совершенствуется.
– Может, он просто… приболел, запутался? Как тогда, после самоубийства? Просто сомневается…
– Нет. – Яков посмотрел на Жака и чуть скривился. – Я специально ударил его неожиданно. У него не было времени выбрать линию поведения, взвесить решение… Оно уже созрело в нем.
– Говорил я, надо было сделать его попроще. – Жак отложил ланцет. – Что теперь делать-то? Весь проект псу под хвост… из-за этого идиота.
Яков внезапно засмеялся.
– Ты уж определись, либо «попроще», либо «не идиота».
– А я вполне последователен – все его беды от излишнего ума, – парировал Жак, обрадовавшись тому, что патрон, похоже, не намерен метать громы и молнии. – Но вопрос остается открытым – что нам делать? Адама теперь использовать нельзя, а времени, чтобы создать нового, у нас нет.
Яков снова повернулся к окну, и Жак заметил, что цвет глаз Шварца снова меняется, почти неуловимо… на этот раз зелень стала насыщенней, и вспомнилась отчего-то болотная вода. Задумчиво, даже напевно, Яков произнес:
– Ну почему «нельзя»… Всегда можно что-то придумать.
Джилл решила заглянуть в редакцию перед тем, как идти домой. Когда она только вышла от мистера Шварца, мысли ее сумбурно наскакивали одна на другую, но разговор с русским фабрикантом несколько успокоил ее. Она вспомнила, что рабочий день все еще продолжается, в редакции осталась недописанная статья, а, как известно, работа – лучший способ отвлечься от тяжелых дум.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Джилл удивленно отметила, что оттуда не слышны ни крики, ни хлопки, ни музыка – вокруг висела странная тишина. Молодые журналисты и корректоры обычно шумно обсуждали новости, заводили патефон или просто дурачились. Неужто дядя наконец призвал их к порядку? Открыв дверь редакции, Джилл огляделась – никого. Она посмотрела сначала на наручные часы, затем на большие, висевшие на стене справа – все верно, половина четвертого, еще два с половиной часа до окончания работы.
– Кто-нибудь есть? – Негромко крикнула она. Тишина неприятно давила на уши, и пустые столы смотрелись пугающе.
В кабинете дяди раздался шорох. Мистер Кромби выглянул в большой зал, и, увидев Джилл, взмахнул руками, подзывая ее к себе.
– Милая моя! Ты что тут делаешь? Ты почему не на Грин Сквер?
– А что там? – Напрягла память Джилл.
– Ты даже не знаешь? Я думал, ты первая туда на всех парах помчалась. Все наши ребята уже там – и Рори тоже. Там пикет, «Общество против механизации», огромная толпа, они приковали себя к воротам перед зданием Совета Острова.
Дядя коснулся усами ее щеки – на нее пахнуло табаком, – и тут же развернул девушку к двери, подталкивая обратно.
– Скорей езжай туда. Рори фотографирует, но описать, что там будет, он не сможет, уж тем более, интервью взять. Скорей, девочка моя. – Мистер Кромби сунул ей в руки блокнот, карандаш и, подхватив шляпку, которую она успела снять, криво напялил ей на голову. – Я на телефоне сижу, вдруг это не единственная акция. Поторопись!
Джилл раздраженно дернула шляпку, локоны выбились из прически. Она немного не так представляла себе «работу, отвлекающую от неприятностей». Эта работа сама была похожа на неприятность.
– Ты так суетишься, будто мы – настоящая газета.
– А ты считаешь, это не так? – С обидой в голосе спросил дядя.
Джилл вздохнула и чмокнула дядю в лоб.
– Прости. Просто у меня… плохое настроение. Я отправляюсь, возьму кэб или паромобиль. Может, нам завести свой для редакции? Чтобы журналисты прибывали на место первыми?
– У нас не настолько «настоящая газета», – хмыкнул дядя, но по его тону она поняла, что он уже не обижается. – Пока могу предложить только велосипеды.
– И то хорошо. Я позвоню с почтамта, если случится что-то крайне важное, там недалеко, – обещала Джилл и поспешила на выход.
Пикеты и протесты подобного толка редкостью не были. Но обычно всеразличные «общества», ратующие за мир без науки либо выкрикивали свои лозунги с лодок, держась вдалеке от многозначительно прохаживающихся по набережной полицейских, либо разбрасывали оттуда же листовки, и их прибивало к берегу, правда, уже в таком состоянии, что прочесть что-либо, кроме набранного крупным шрифтом слова «ПРОТИВ», не представлялось возможным. Эта акция и впрямь была чем-то из ряда вон. Протестующие пробрались на сам Остров, это во-первых. Значит, подкупили кого-то из таможни – либо же он и сам верил в их бредни. Во-вторых, приковать себя к воротам – это что-то новенькое… ну и Совет теперь вынужден будет отреагировать. Джилл была согласна с дядей – ей нужно быть там, в гуще событий.
Толпу она увидела, еще когда подъезжала к Грин Сквер по Черч-стрит. На секунду даже испугалась, увидев, как много людей собралось, но потом сообразила, что это зеваки, собравшиеся поглазеть на акцию. Они были слишком спокойны, хихикали и толкали друг друга локтями, и у них не было ни транспарантов, ни листовок. Джилл попросила водителя паромобиля притормозить, чуть не доезжая до толпы, расплатилась и двинулась вперед.
– Пропустите, пресса! «Новости островов Силли»! Пропустите, пожалуйста!
Зеваки оглядывались на нее и беспрекословно расступались. Джилл подобралась к краю толпы и почти сразу увидела Рори, который с важным видом устанавливал треногу для фотоаппарата. Рядом мялся Майкл Бакли, обнимая тот самый фотоаппарат, бережно, будто младенца. Девушка подошла к сослуживцам, улыбнулась ирландцу.
– Вы вовремя, – сказал Рори, принимая из рук Майкла главную ценность газеты. – Послали за полицией, сейчас и начнется самая потеха.
Джилл не стала пенять ему за выбор слов, вместо этого осмотрелась. Тут, перед воротами, к которым себя протестующие и впрямь приковали, причем воспользовались какими-то допотопными кандалами, собралась внушительная толпа. Однако люди, видимо, опасаясь, что их примут за членов «ОПМ», оставили пятачок перед воротами пустым, что облегчало задачу Рори – фотографии получатся хорошие. Джилл коротко расспросила МакЛири о том, что происходило, пока ее не было, и зачеркала в блокноте.
Где-то сзади зазвучали свистки.