– Немого знаешь? – вопросм ответил Андрей.
– Кто же не знает Немого? Он же тоже еще из тех. Да выпей пива, я угощаю.
Андрей, страясь не показать брезгливость, взял протянутый пластиковый стакан. Пришлось пригубить – конфликта на почве обиды не хотелось.. Пиво оказалось еще отвратительнее, чем Андрей ожидал, примерно так он представлял себе вкус ослиной мочи, основываясь на цвете, запахе и количестве пены.
– Да ты пей, не стесняйся, – мужик улыбнулся щербатым ртом, – Я еще сбегаю.
Андрей сделал два полных глотка, боясь, что его вырвет на мостовую. Но ничего такого не произошло, наоборот, третий глоток сделать оказалось легче, чем первых два.
– Полегчало? – спросил незнакомец.
– Кажется да, – прислушавшись к ощущениям, ответил Андрей.
– Чего ты такой загруженный?
– Проблемы. – Андрей не собирался вдаваться в подробности.
– Просел?
– В смысле?
– Бабло кончилось?
Андрей коротко кивнул.
– Да это фигня, – бомж махнул рукой, – Сегодня нет, завтра опять появятся. Философия. Я так уже лет двадцать живу. Сегодня у меня подъем, а завтра тебе повезет. Вот ты можешь поверить, что от наличия денег в тебе самом ничего не меняется?
– Не знаю. Совсем без денег наверное тоже нельзя.
– Да ладно тебе. Что ты знаешь про деньги? – снова улыбнулся мужик. – Главное, чтобы была жратва и крыша над головой. Это вы, байкеры, сами себя загнали в ловушку – вам нужно покупать бензин, мотоциклы, запчасти, сигареты. Бабы у вас. Но зачем это все? От голода или холода в Москве умереть почти невозможно. Надо быть полным лохом, чтобы не найти в городе пищу и кров.
– Человек рожден, чтобы изменять мир. – пожал плечами Андрей. – А твоя философия, это философия брюквы на грядке.
– Брезгуешь. – понял бомж. – Считаешь себя умнее. Но почему я весел, а у тебя страх нарисован на морде? Ты боишься, что у тебя и завтра не прибавится денег, и после завтра. А без денег ты не умеешь. Деньги для тебя, как почва для твоей брюквы. Ты без них засохнешь, а я нет. Так у кого философия лучше?.
– Это не философия, это пустая болтовня. – отмахнулся Андрей, поняв, что от бомжа не исходит агрессия. – Иди-ка ты.
– Думаешь ты чем-то лучше меня? – мужик протянул руку и отнял у Андрея кружку с остатками пива. – Если у нас обоих отнять деньги, я по сравнению с тобой буду бароном. Вот сегодня я нашел кошелек и гуляю. Это праздник. А завтра у меня будет обычная жизнь. У тебя же все наоборот. Каждый день обычная жизнь, а без денег – трагедия.
Он усмехнулся в бороду и направился дальше по улице.
Колени у Андрея перестали дрожать, руки тоже. Беседа с бомжом, не смотря на бессмысленность содержания, оказалась полезной по сути – она отвлекла от начинающейся тихой истерики. Но и успокоившись, Андрей не мог представить, что делать дальше. Вся его жизнь, казалось, зависела от статьи, а писать ее негде и не на чем. Да что там статья! Андрей не имел понятия, как и где проведет эту ночь, а за ней неизвестное количество других, таких же бездомных ночей. Желудок напомнил о себе голодным урчанием, но это урчание вызвало у Андрея пародоксальную реакцию – он засмеялся. Не мысленно, а в голос, хотя никто из окружающих не обратил на это особенного внимания. Вспомнилась курица, которую так не хотелось готовить.
«А ведь я и не буду ее готовить», – с мазохистским злорадством подумал Андрей.
Если бы в эту секунду над Арбатом раздался трубный голос Дьякона, вещающий о непоизвольном исполнении желаний в городе, Андрей бы ничуть не удивился. Он не удержался и глянул в сторону крыши Торгового центра, но ни голоса, ни колокольного звона, конечно, не было слышно.
«Надо быть осторожней с желаниями». – Андрей грустно вздохнул, и спросл сигарету у рядом стоящего парня. – «Сейчас бы я многое отдал, чтобы приготовить и съесть эту проклятую курицу».
Взяв сигарету, пришлось попросить и огня. Было неловко, но курить хотелось сверх всякой возможности. Поблагодарив и затянувшись дымом, Анрей попробовал разобраться в сути понятия «неловко». Получалось, что всякая неловкость возникала от боязни плохо выглядеть в чужих глазах. То есть Андрей, не имея возможности читать посторонние мысли, представлял, какими они могут быть. А какими они были реально? И было ли вообще кому-нибудь дело до того, как Анрей выглядит и что делает? Тут же в голову пришла забавная формула – посторонние думают о тебе так же, как ты бы подумал о них, попади они в похожую ситуацию.
Гитарист устал молотить по струнам и сменил гитару на поллитровый стакан пива. На Арбате зажгились фонари – темнота опускалась на город. Людей заметно прибавилось, будто огни ночи имели над ними необъяснимую влась, выманивая из квартир своим праздничным светом. Обилие гуляющих помогало Андрею оставться незамеченным в толпе, но мысли все чаще возвращались к необходимости поиска хоть какого-нибудь убежища на ночь. Он знал, что после закрытия станций метро, любой одинокий прохожий вызывает у милицейских патрулей повышенное внимание.
Столь явное воспоминание о милиции снова начало накручивать страх до уровня близкого к истерике. Это походило на острый приступ паранойи, когда в студенческом общежитии народ накуривался коноплей «до ментов». Так называлось состояние дикого ужаса от осознания, что прямо сейчас в дверь войдут хмурые парни с Регалиями, и заломают руки, и отметелят ботинками, и посадят в вонючую камеру. Хотя нет, тогда еще вместо Регалий были удостоверения. Но термин «обкуриться до метов» вспомнился сейчас очень отчетливо из-за удивительной схожести состояния. Только теперь опасность была совершенно реальной и не ограничивалась клеткой. Андрей прекрасно понимал, что жив лишь благодаря отсутствию у противника информации о его местоположении.
Андрей с трудом понимал, почему его побег из рук правоохранительных органов закончился именно возле пьяного гитариста на Арбате. Умом он понимал, что ощущение безопасности этого места связано в первую очередь с его многолюдностью, с возможностью затеряться. Но была и другая причина. Судя по всему она имела не столько разумную, сколько эмоциональную подоплеку – Андрей вспомнил, что Арбат был первым местом, куда он направился прямо с вокзала в день своего приезда в Москву. Тогда он еще ничего не знал в этом городе, он помнил лишь далекое детство, когда отец привез его в Москву на каникулы. Он помнил, что заходя с вокзала в метро не надо делать никаких пересадок – поезд сам привезет на станцию «Арбатская». И именно здесь он впервые увидел Москву взрослым взглядом. Это было место первого свидания с городом, поэтому он сюда и пришел.
Гитарист допил пиво и уложил гитару в чехол. Кучка слушателей, так и не дождавшись возобновления концерта, начала растворяться в текущей по Арбату людской реке. По мнению Андрея, одиноко стоящиий мужчина в байкерском одеянии мог привлечь к себе ненужное внимание. Пришлось влиться в общий поток.