В июле снова начали летать на У-2. Боязни не было, потому что либо в бою тебя убьют, либо тут. Просто не думали тогда о страхе, видели же, сколько людей гибнет.
Когда начали «возить» на По-2 самостоятельно, то в переднюю кабину клали мешок с песком, чтобы как-то уравновесить. Самолет-то очень легкий, перкалевый, из реечек сделан практически. Так вот, когда у меня был первый самостоятельный полет на По-2, вот здесь была не то чтобы боязнь, но не было полной уверенности, что ты можешь справиться.
Эти самолеты ветра боялись, поэтому наши полеты проходили часа в 4 часа утра, когда в воздухе тишина, ветра нет. Вставали рано. Когда взлетали, над городом еще была дымка синеватая… тишина… и твой самолет потихоньку летит, покачивается… Но в первый самостоятельный полет я взлетел и сел благополучно. Тогда давали, по-моему, 5-6 полетов самостоятельных.
Другое дело, когда первый раз прыгали с парашютом, то здесь боязнь немножко была. Причем это уже потом прыгали прямо из кабины, а здесь прыгали с По-2, и перед прыжком надо было выйти на крыло. Инструктор набирает положенные 800 метров, говорит: «Приготовься!» Вылезаешь из кабины. В это время инструктор скорость «терял» до минимума. Подходишь к инструктору, он проверяет чеку парашюта, потом поворачиваешься от него и идешь на край плоскости. Одной рукой держишься за борт кабины, другой за чеку парашюта. Когда к концу крыла подошел, инструктор командует: «Пошел!» Вот в этот момент по теории, как нас учили, надо оттолкнуться под 45 градусов от фюзеляжа и плоскости, т. е. не попасть ни под крыло, ни под фюзеляж. Но на деле никаких отталкиваний у тебя не получается – как стоишь, так и падаешь, потому что в этот момент у тебя нет силы, чтобы оттолкнуться. Как только я отделился от самолета, я сразу дернул за кольцо. Ну а когда раскрылся парашют, то было уже все в порядке. Только смотришь, чтобы удачно приземлиться, ноги не поломать. Чтобы ноги были свободными, чтобы можно было сложиться. Потом я прыгал уже гораздо смелее и с крыла, и из кабины.
Многие летчики стараются прыжки обходить. Вот спортсмены, например, они с удовольствием прыгают, а летчики стараются этого дела избегать. Был у меня один случай. Полетели на двух самолетах: я и еще друг мой. Он выпрыгнул первым из самолета, я выпрыгнул вторым. Было, как полагается, два парашюта: один основной, другой запасной. Когда он уже раскрыл парашют, я как раз прыгнул и обогнал его. Распустил парашют и смотрю, он мне кричит что-то, жестикулирует. Тут я глянул на свой парашют, а он у меня пополам, и пока я соображал, что делать, взялся за запасной парашют. А его нужно было взять и отбросить от себя. Только я его отбросил, услышал хлопок распустившегося парашюта – бух – и об землю!! Но парашют все-таки успел погасить скорость, иначе я сломал бы себе ноги наверняка – долго еще потом хромал.
Когда попали в учебную эскадрилью при ВВС флота, порассказали нам месяц теорию, и стали летать. Кроме У-2, в эскадрилье был учебный УТИ-4 – сделали один полет в зону и два полета по кругу. Все – готов. Потом дают сперва мне боевой И-15, сделал я на нем два полета, а потом еще два по кругу на И-153 – вот тебе вся подготовка.
Конечно, мы знали о характеристиках «мессершмиттов», об их вооружении – о «фокке-вульфах» тогда и разговоров еще не было. Мы знали о преимуществах «мессеров», нам говорили, как с ними бороться. Да и сами понимали, что это значит, когда у нас скорость 300, а у него 500. Ты ни уйти не можешь, ни догнать, только в вираж уйти, обороняться. Да и летчики у них натренированные были, а мы, по сути, ничего не умели.
Но мы все равно считали «чайку» хорошим самолетом, он очень маневренный, 4 пулемета стояло. Никто не считал, что это плохие самолеты. Просто мы знали свои возможности. СБ ведь тоже был «скоростной» – 250 км/ч. Конечно, когда мы узнали о Пе-2, которые нас, истребителей, обгоняли, тогда, конечно, я понял, что «чайка» уже устарела.
На фронт я прибыл уже в январе 1943 года и попал в 1-ю эскадрилью 71-го авиационного полка КБФ. В первый месяц взял меня под опеку Абрамов [78] – впоследствии Герой Советского Союза. Он знал, что я понятия не имел ни о чем – если до войны летчиков учили три года, то нас – всего шесть месяцев, взлет-посадка. Он понимал, какая это ответственность, – война войной, а человека можно погубить зазря. Долго Абрамов не давал мне возможности взлететь. Потом я фактически все время летал в его эскадрилье, относился к нему всегда хорошо. Он был простой, доброжелательный человек – ничего плохого про него сказать не могу, положительный мужик.
Я познакомился с ним, еще когда был в учебной эскадрилье при ВВС КБФ. Вместе с Николаем Кучерявым [79] они прилетели к нам на аэродром Приютино за летчиками – было нас две эскадрильи, одна на И-16, другая на «чайках». Еще одна эскадрилья полка под командованием замкомполка Королева [80] стояла на острове Лавенсаари. В Углове стоял 3-й гвардейский полк нашей же дивизии, а на Гражданке – бомбардировщики.
В первый полет Абрамов взял меня на прикрытие Ил-2, летевших штурмовать линию фронта. Когда это было, не могу сказать, – помню точно, что он мне сказал: «Встань мне в хвост и не теряйся». Он прекрасно знал уровень моей подготовки. Летели мы в непосредственном прикрытии на И-153, а И-16 были в ударной группе. Шли мы на высоте не более 1500-2000 метров, так что были хорошо видны и летящие с земли снаряды, и пулеметные очереди, а в районе цели уже снизились так, что дым с земли был выше нас! У нас были РСы, кажется РС-82, небольшие такие – 8 штук под плоскостями. Но мы не штурмовали – они были для воздушного боя. Мы, конечно, могли их и по земле использовать, но в данном случае у нас была задача использовать их в случае воздушного боя.
Штурмовики-то были бронированные – их не так легко сбить, а вот нам доставалось. «Илы» шли на бреющем – насколько только возможно, поэтому по ним было очень трудно попасть. Да и потом, ни у какого нормального человека нервы не выдержат, когда на тебя такая махина падает и со всех точек палит… сплошные бомбы и РСы летят… и чтоб там еще в ответ стрелять?! Там невольно руками закроешься. А истребители перкалевые, в него из ружья попадут, а перкаль дальше от потока ветра рвется…
Один эпизод того времени запомнился мне хорошо. Как-то раз у нас подбили Ил-2 командира полка Хроленко. После этого такой шум был на аэродроме! Потеряли командира полка, и никто толком не приметил, где его подбили! Меня спросили, а я вообще ничего, кроме самолета Абрамова, не видел, потому что на линии фронта был сплошной огонь.
Когда мы прилетели, помню, Абрамов бросил шлемофон на землю, сел на пень (там пней, в Приютине, было много – лес был сосновый) в совершенно удрученном состоянии. Потому, что за это расстреляют! Ведь он ведущий группы прикрытия был, и никто не смог сообщить ни места, ни времени потери.
Прилетел командующий, такой там шум устроили!! Раза два или три летали для того, чтобы найти Хроленко, но нигде не обнаружили. Потом, через некоторое время, из какой-то части позвонили и сообщили, что отбили его у немцев. Он где-то на Неве сел подбитый, и его живого доставили на место [81] .