А потом мы как-то напоролись на патруль, и нам пришлось бегом от них скрываться, ведь фактически мы же были дезертирами. Забежали в какой-то склад, и девушки, которые там сидели, нас спрятали среди мешков с мукой. И вот после этого мы решили, что все, пора нам ехать, а так бы мы, наверное, еще пару дней там пожили.
Но я потом, когда все это анализировал, то просто удивлялся, какие же мы на самом деле были дураки… Ведь мы же фактически дезертировали, а тогда с дезертирами разговор был короткий… Но все-таки вы должны понимать, что нам было всего по двадцать лет, а это самый возраст, чтобы творить всякие безрассудства…
– А вас потом не спрашивали, где вы все это время пропадали?
– Нет, мы когда приехали в Управление кадров Фронта, то вопросов никаких не возникло, потому что туда мы только пешком шли километров шестьдесят-семьдесят. Помню, в одном месте остановились на ночлег у печи, которая осталась от разрушенного дома, развели в ней огонь, чтобы хоть чуть-чуть согреться, и тут по нам немцы открыли артиллерийский огонь. Так что в тех условиях мало ли сколько люди могли добираться.
– Куда вы попали служить?
– Меня направили в 89-й стрелковый полк 23-й стрелковой дивизии, но потом нас переименовали в 210-й Гв СП 71-й Гвардейской дивизии. И вот в этом полку я провоевал до моего последнего ранения в феврале 44-го.
– Вы вскользь упомянули, что у вас по прибытии в полк произошла какая-то история, которая во многом определила ваше положение на фронте.
– Не то чтобы она на что-то сильно повлияла, но привела к тому, что у меня буквально сразу оказались испорченными напрочь отношения с командиром полка. А случилось это вот из-за чего.
Когда я только пришел в этот полк из резерва, то свободных вакансий командиров-минометчиков не оказалось, поэтому этот командир полка сразу мне предложил возглавить одну из стрелковых рот. Но я отказался, потому что, как я вам уже рассказывал, нас в Управлении кадров Фронта строго-настрого предупредили служить только по обретенной на курсах специальности. Его мой отказ заметно задел, но что он мог поделать? Не отсылать же меня обратно. Я был не один, а еще с одним лейтенантом. Мы с ним переночевали в какой-то брошенной землянке и на второй день снова пошли в штаб нашего полка.
Но эта Вишневая балка, в которой находился штаб, была очень разветвленная, а уже смеркалось. Мы до какого-то момента шли, но там было два ответвления: налево и направо. И мы решили, что сначала пойдем вправо. Прошли с километр, а может, и полтора, но никаких признаков жизни не видели. И тут в темноте мелькнул огонек, на который мы и пошли. Там оказался какой-то блиндаж, в который мы решили зайти. Мой попутчик шел немного впереди меня, и когда он открыл дверь, то я успел заметить очертания немецких касок, каких-то полуодетых людей и немецкий офицерский мундир, брошенный на нары… В общем, у меня создалось такое впечатление, что это было штабное помещение. А лейтенант уже успел туда войти, и последнее, что я успел заметить, как два немца силой его усадили на табурет. Но я же вам говорил, что на фронт мы приехали совсем без оружия, а в запасном полку нам сказали, что личное оружие выдадут позже.
И вот я стою перед этим домиком, причем там никакого часового не было, но зато и у меня оружия не было. Подождал немного, но что я мог сделать? И я оттуда ушел, но понял, что нужно срочно где-то добыть пистолет, потому что на фронте человек без оружия просто как дурак. Я подумал, что надо быстро пистолет или как-то достать, или трофейный где-то найти. И вы не поверите, утром, едва ли не у штабной землянки, я нашел кобуру с немецким пистолетом. И только я успел подумать: «Вот повезло», стою, рассматриваю его, а тут как раз идет командир полка. И когда он увидел, что я рассматриваю этот пистолет, то сказал мне так зло: «Значит, трофеи ты собирать можешь, а как воевать, так в жопе колет!» Я ему попытался объяснить ситуацию: «Воевать я не отказываюсь, но есть такой приказ, что специалистов использовать строго по назначению». И вот с тех пор получается, что фактически с первого дня моего появления в полку у нас установились весьма прохладные, я бы даже сказал, натянутые отношения. И при любой возможности он меня старался как-то поддеть. Даже бывало, когда ставит нам задачу, говорит мне: «А ну-ка, несостоявшийся сталинский сокол…» Все смеялись, поэтому я даже стал скрывать свое летное прошлое.
А ведь я же ему объяснил, что ищу оружие, потому что мой товарищ попал в плен, и я сейчас сам едва в плен не попал… И вот так получается, что мой попутчик меня тогда фактически спас…
В этом же овраге у меня потом случился похожий случай. Я тоже искал, где бы переночевать, и нашел брошенную немецкую землянку. Причем внутри нее нашел даже маленькую плитку, круглую такую с фитильком. Вот, думаю, повезло мне. Правда, уже наученный горьким опытом, обошел все кругом, но все было спокойно. Затопил печку, отоспался. А когда утром проснулся, то увидел, что буквально метрах в ста от меня немцы строили землянки… Но мне опять повезло, потому что они почему-то не обратили на меня внимание, и мне удалось незаметно оттуда улизнуть.
Вообще надо сказать, что в этих оврагах под Сталинградом все было перемешано. Помню, как-то в этой же Вишневой балке было такое. Между нашими и немецкими позициями было всего метров сто, но между нами овраг. Причем у нас окопы были неглубокие, наскоро отрытые в мерзлой земле, и только на коленках там и можно было в них укрыться. Я в один из них залез, но зима-то ведь была очень суровая, и я буквально до костей промерз. Уже часа два или три ночи, а я все уснуть не могу, настолько было холодно.
Но там кругом валялись какие-то немецкие журналы, и я решил развести из них небольшой костерок, чтобы хоть немного обогреться. Собрал сколько смог, от снега их очистил и поджег. Но они неожиданно для меня сразу сильно вспыхнули, и немцы открыли на свет огня просто шквальный огонь. И хотя снаряды и мины разрывались немного дальше от меня, я решил, что нужно чем-то укрыться. Рядом лежали два или три трупа, и я накрыл ими свой окопчик. И все бы хорошо, но от тепла огня эти трупы подтаяли и сверху на меня начала капать какая-то пакость… В общем, настоящая ночь кошмаров…
– Вот вы упомянули про немецкие журналы, и я хочу спросить, а не опасно ли было читать немецкие листовки, например?
– У меня был такой случай в госпитале. С нами лежал один офицер, который выписывался раньше меня. Ему принесли его обмундирование, и тут он вдруг из кармана своей гимнастерки достает эту прокламацию: «Пропуск в немецкий плен». И начинает вслух ее читать. Но почти тут же появился госпитальный особист, видно, его вызвала медсестра, и этого офицера куда-то увели. Правда, я не знаю, чем эта история закончилась, привлекли его или нет. Но он нам тогда успел рассказать, как она у него оказалась. Когда немцы сбросили эти листовки, то ему поручили их собрать и уничтожить, а одну он положил себе в карман, и его тут же ранило.
Но вообще мы эти листовки даже и не читали, просто выбрасывали их, потому что уж очень топорно были сработаны эти агитки. Например, я помню, что, когда мы двигались на Курскую дугу, немцы среди местного населения распространяли листовки примерно с таким текстом: «К вам движутся сталинградские головорезы! Это отпетые преступники, так что эвакуируйтесь вместе с нами».