Поскольку Новая Казанка — райцентр и там находились все местные власти, пришлось Мажорову отправиться в райком партии, представиться, объяснить, кто они такие и с какой целью прибыли. Конечно, объяснить все это в общих чертах.
Первый секретарь Ново-Казанского райкома партии встретил Юрия Николаевича радушно. Рассказал о поселке, о том, что в близлежащих речках и озере много рыбы, но местное население ее не ест, а скармливает домашней птице.
Секретарь райкома пожаловался, что вокруг на многие версты ни одного деревца, и попросил, не помогут ли представители армии хотя бы несколькими бревнами и досками. Мажоров обещал поделиться древесиной, которую они привезли с собой.
На том и расстались. А вечером в их лагерь неожиданно приехал посыльный на мотоцикле и передал приглашение от секретаря райкома прибыть на «дастархан», то есть на угощение. Отказываться было неудобно, пришлось поехать.
Приняли его в доме, в комнате без столов и стульев. На кошмах восседало несколько казахов, среди которых были и аксакалы.
Подали большое блюдо с лапшой и кусками мяса. «Бешбармак» — отметил Мажоров. Потом внесли поднос, на котором находилась сваренная баранья голова, рядом лежали бараньи глаза.
Поднос передали ему, как почетному гостю. Юрий Николаевич вспомнил восточный обычай и преподнес угощение аксакалам.
Такой жест уважения был весьма одобрительно воспринят всеми присутствующими. С этого момента у Мажорова установились самые теплые отношения с местными властями.
Сотрудники экспедиции начали обживаться. Узнали, что в десятке километров от них расположен так называемый контрольно-транспортный пункт (КТП), который подчинен полигону Капустин Яр. Юрий Николаевич решил познакомиться с соседями. Приехал. На пункте было три домика: штабной, для проживания офицерских семей и третий — для солдат. Важно, что КТП поддерживал связь с полигоном. Отсюда можно было позвонить и во Владимировку, чтобы узнать, когда предстоит контрольный полет самолета.
Так и поступил Мажоров: позвонил, уточнил. И первое, что понял, те, что находились во Владимировке, особенно не торопились. Однажды «мажоровцы» видели и даже сопровождали самолет, уточнили его радиоданные, но боевой работы не было. Дело в том, что на МиГ-15 подвешивалась ракета-имитатор. В ходе полета она сбрасывалась с самолета, и пилот проводил посадку имитатора на аэродром. Однако ничего этого не произошло, никаких объяснений Мажоров не получил и, собственно говоря, оказался в весьма щекотливом положении. Возникал вопрос, что делать дальше? По телефону всего не обговоришь, да и специалисты на том конце были как-то совсем не разговорчивы с ним. Решил ехать во Владимировку, чтобы выяснить все на месте. Но легко сказать, ехать. До нее почти тысяча километров. И это на УАЗ-51 по голой степи.
Однако иного выхода не было. Проделав долгий путь и приехав во Владимировку, Юрий Николаевич решил встретиться с конструктором системы К-20 Шабановым. Отыскал его вечером в гостинице, представился. Улыбка сразу сошла с широкоскулого лица подполковника в авиационной форме. Он угрюмо кивнул:
— А, вот кто собирается мне помешать…
Мажорова не смутил минорный настрой подполковника. Он попросил ввести его в курс дела. Конкретно Юрия Николаевича интересовало, когда же наконец начнутся регулярные полеты, планируется ли сброс имитатора вблизи их района и кто известит его о вылете самолета.
Подполковник Шабанов со вздохом сказал, что торопиться они не собираются, поскольку занимаются делом ответственным и важным, сначала все отработают без помех. Ну, а потом… Он замялся, потом, мол, проведем несколько полетов и для вас.
Из «теплого» разговора с конструктором стало ясно: им совсем не хочется рисковать и проводить тренировки в условиях помех. Хотя прежде они упорно убеждали вышестоящее руководство, что никакие помехи им нипочем. Но это на словах, а теперь подобное утверждение следовало подтвердить на деле.
Мажоров понял: работы будут затягиваться, и в Новой Казанке им придется задержаться надолго.
Потом Юрий Николаевич о той встрече скажет так: «Подполковник проявлял большую сдержанность, но было видно, что моя миссия ему очень не нравится и лучше, если бы мы сгинули где-нибудь в песках».
Однако через некоторое время прошли первые полеты. Мажорову и его сотрудникам удалось уточнить все параметры системы. Более того, они даже «засветили» помехой обзорный и прицельный радиолокатор. Позже Юрию Николаевичу посчастливится увидеть снимки с экрана. Когда они наводили свой «прожектор», то экран становился белым, словно лист бумаги.
Сложностей в работе было хоть отбавляй. Во-первых, самолет-носитель базировался не во Владимировке, а стартовал из Жуковского, что под Москвой. Антенну приходилось наводить по данным соседнего радиолокатора КТП. Данные эти получали от оператора по УКВ-связи. Он передавал их голосом. Ошибки были значительными. Но вот если удавалось «поймать» в оптику самолет; все шло отлично. Жаль, что удавалось увидеть носитель только на малом обрезке полета.
Однажды «мажоровцам» удалось влезть со своими помехами в линию управления. Произошло это при отсоединении имитатора от истребителя. И сразу же телеметрия показала сбой команд и потерю управления. Выручил пилот самолета-носителя. Правда, во время разбора полета конструктор Шабанов напрочь отрицал воздействие помех, ссылался на неполадки в работе аппаратуры. Что ж, это обычная практика: как только проходит серьезная помеха, тут же полет объявляется неудачным, ибо якобы подводила матчасть. Разумеется, результаты такого полета главный конструктор старался не учитывать.
…Наступил октябрь. Полеты шли ни шатко ни валко. Мажоров отправил шифровку в Москву с предложением прекратить работы с наступлением холодов. Он снова поехал во Владимировку. И там случайно стал свидетелем разговора в курилке между конструктором Шабановым и приехавшим из Москвы заместителем министра радиопромышленности. Шабанов жаловался, мол, все бы хорошо, да мешают устроители помех. На что замминистра ответил: «Ты дотяни до холодов, они там, как клопы от мороза, разбегутся».
«Признаться, я обалдел от таких слов», — скажет Мажоров. — Оставалось только развернуться и уехать к себе. Дней через десять из Москвы пришла команда: прекратить работу, свернуть аппаратуру, технику и прибыть маршем во Владимировку.
Приказ был выполнен. Технику поставили в ангар, аппаратуру опечатали и сдали под охрану. Сотрудники экспедиции отправились домой, в Москву.
За те месяцы, которые «мажоровцы» провели в степи у Новой Казанки, в институте в Протве построили первый кирпичный, четырехэтажный дом. С него началась будущая улица, которая впоследствии получит имя вождя мирового пролетариата — Ленина.
Сотрудников из гостиницы переселили в новый дом. Там получили квартиры Мажоров, Зиничев, Мякотин, Мельченко, Яковлев, Петаллас.
Как-то Юрий Николаевич принес домой генеральный план развития поселка Протва. Принес и повесил на стену. План выглядел просто фантастично. Пять промышленных корпусов, ангары, другие сооружения. Жилая часть тоже была под стать промышленной. Двадцать пять пятиэтажных домов, ресторан, больница, аптека, пекарня, газовая подстанция.