Уже будучи обладателем колоссального состояния, Рудольф Нуриев продолжал работать столь же напряженно, как и в первые годы своего творчества. Он любил деньги ради денег и танец ради танца. Большую роль в его карьере сыграло сотрудничество с известным антрепренером и продюсером Солом Юроком, который организовывал североамериканские турне Лондонского королевского балета.
Видя, какой успех имеют гастроли, Нуриев предложил Юроку создать гастрольную версию балета «Спящая красавица», которую собирался исполнять с Национальным балетом Канады. Он поставил этот балет сам, и постановка имела колоссальный успех. Сотрудничество Нуриева с Юроком оказалось очень успешным и длилось около шестнадцати лет.
Отдельной страстью его были дома и квартиры: в Париже, в Нью-Йорке, в Лондоне. У Нуриева был даже свой собственный остров в Средиземном море. Всего у него было семь домов: в Лондоне, Париже, Монте-Карло, Нью-Йорке, Сен-Барте, ферма в Вирджинии и остров в Италии. По воспоминаниям Елена Тетли, его дома были «красивыми, но пустыми. В них не ощущалось уюта».
Он коллекционировал старинные карты, этюды обнаженной мужской натуры, ноты, книги, картины старых мастеров, вычурную резную мебель, бронзу, восточные ковры, старинные музыкальные инструменты. Ему была свойственна экстравагантная манера одеваться: сапоги до бедер, берет, пиджак из змеиной кожи. Так же внимательно он относился и к своим балетным костюмам, строго следя за их покроем и даже за плотностью эластика, из которого было сшито балетное трико: особая вязка должна была поддерживать мышцы. Если костюм ему подходил, то он носил его до последнего, до дыр, заставлял костюмеров чинить и зашивать порвавшиеся трико и болеро. Эти костюмы — роскошные, вышитые стразами и бисером, — он планировал завещать музею своего имени.
«Все, что у меня есть, — говорил он, — натанцевали мои ноги». Но конечно, это было не так! Одни выступления таких доходов не давали. Рудольф Нуриенв обладал еще один талантом — выгодно вкладывать и приумножать свои средства, при этом почти не выплачивая налогов.
Но в то же время он работал как вол, и никто в балете не мог сравниться с ним трудоспособностью и профессиональной дисциплиной. Часами он занимался в классе, в репетиционном зале, без устали работая и после спектакля.
Сам он никогда себя не щадил: мог репетировать часами, выступать с травмой, с воспаленным суставом, перемотанным бинтами, терпеть лихорадку и боль. Главным ддя него всегда был танец. Когда речь шла о балете, он переставал быть скупым, замкнутым и грубым. Он делился своим мастерством и с радостью обучал начинающих артистов, если они готовы были учиться. Но и тут он оставался собой! Научив молодого танцовщика чему-либо, в ответ на благодарность и сожаление, что менее опытный коллега ничего не может дать взамен, Нуриев порой отвечал: «Все в порядке. Вы для меня опасности не представляете».
Он никогда не скрывал своей ориентации, но долгое время не заявлял о ней открыто: до конца шестидесятых во многих странах гомосексуалисты подвергались уголовному преследованию. Эти законы были отменены в Великобритании лишь в 1967 году, а в Канаде и ФРГ — в 1969-м; существовали европейские развитые страны, в которых гомосексуалистов преследовали вплоть до восьмидесятых! Поэтому Нуриев привычно уходил от назойливых расспросов журналистов. На вопросы, как проходит его личная жизнь, он кратко отвечал: «Спорадически». Со знакомыми он был более откровенен и порой вдруг принимался расписывать подробности оргий, в которых участвовал. Он шокировал людей тем, что прилюдно целовался взасос. Видя смущение окружающих, он приходил в восторг. И говорил, что это старинный русский обычай. Впрочем, в те годы «незабвенный Леонид Ильич», принимая глав иностранных государств, тоже смущал умы сим эротическим зрелищем, так что некоторые Нуриеву верили.
Нуриеву приписывали знаменитых любовников. Сплетничали, что у него были романы с легендарным солистом группы «Queen» Фредди Меркьюри, с Элтоном Джоном, Ивом Сен-Лораном и по слухам даже с незабываемым Жаном Маре. Скорее всего в этих сплетнях была львиная доля вранья. Но Нуриев словно нарочно эпатировал окружающих. Понравившихся ему юношей он открыто приглашал в свою спальню. «Он ест их, как блины», — выразилась одна из его знакомых.
Действительно, после расставания с Эриком Брюном длительных романов у него не было. На вопрос, почему, он как-то ответил: «Потому что я слишком люблю Эрика. Даже досадно!»
Но при самой большой любви он не умел хранить верность. Взвинченный и возбужденный после спектаклей, он отправлялся в клубы с сомнительной репутацией искать себе любовника на одну-единственную ночь. Подобное не могло оставлять Брюна равнодушным. Он не мог понять и простить подобную неразборчивость, она вызывала у него брезгливость и отвращение. Это была одна из причин, по которой они расстались.
Многие женщины — умные, состоявшиеся — влюблялись с него, но женщины не вызывали у Нуриева сексуального интереса, хотя ему льстило их поклонение.
Одиночество — вот что стало главной трагедией жизни великого танцовщика. И он сам был виноват в этом. В жизни Нурева было много людей, готовых его любить, но каждый раз его дурной нрав сводил отношения на нет. В конце концов его оставила даже хорошо оплачиваемая администратор, которая много лет обустраивала его быт. Женщина справедливо рассудила, что никакие деньги не окупают ежедневных унижений.
Нуриев так и никогда не женился — хоты бы ради рождения наследников. Хотя на подобный шаг всегда шли состоятельные люди нетрадиционной ориентации; в английском языке даже появилось выражение «лавандовый брак» как определение подобного сожительства. И если «лавандовый брак» был основан на взаимном уважении, то часто он оказывался счастливым. Но Нуриев этого не сделал. «Танец — моя жена, моя любовь, мой дом.» — обронил как-то он, хотя в разговоре с Михаилом Барышниковым, отцом четверых детей, он признался, что сожалеет об отсутствии наследников у него самого. Но менять что-то было уже поздно, так как сексуальная неразборчивость Рудольфа Нуриева в конце концов привела к страшному финалу: он одним из первых заразился «чумой XX века» — СПИДом, неизлечимой смертельной болезнью.
Первая научная статья о СПИДе была опубликована в 1981 году. По мнению лечащих врачей Рудольф Нуриев к тому времени уже около двух лет был болен этой страшной болезнью, но сам оннио чем не подозревал. Хотя после сорока у Рудольфа Нуриева уже начали появляться проблемы на сцене — танец уже исполнял с большим напряжением. Стали давать себя знать прошлые травмы, он часто простужался, и казалось бы невинное недомогание могло вдруг обернуться пневмонией. Он сильно похудел без видимых причин, часто просыпался по ночам весь мокрый от пота. Хамет Нуриев умер от рака легких, и Рудольф боялся именно этого заболевания.
Но в начале восьмидесятых по миру уже поползли слухи о новой страшной болезни, которая целенаправленно убивает гомосексуалистов. По необъяснимой тогда причине иммунная система заболевших геев отказывала, оставляя их беззащитными даже перед самой легкой инфекцией. Двумя наиболее характерными симптомами новой болезни были редкая и нетипичная форма пневмоцистной пневмонии и обезображивающая форма рака, известная как саркома Капоши, раньше отмечаемая только у пожилых мужчин средиземноморского или еврейского происхождения. Первая научная статья на эту тему появилась в июне 1981-го. Тогда новая болезнь получила название гей-связанного иммунодефицита, или «болезни четырех Г» — так как была обнаружена у жителей или гостей Гаити, гомосексуалов, гемофиликов и лиц, употреблявших героин. За этим быстро последовали клеймение позором и изоляция заболевших, причем к «группе риска» подключили гаитян, наркоманов и больных гемофилией.