— А что юристы? — тяжело дыша, спросил Вересаев.
— Адвокаты сказали, что у следствия нет ничего. Да и мать Наташки настаивает на закрытии дела.
— Как? — Вересаев даже подался вперед, неловко толкнув при этом стоявший перед ним стакан с водой, и жидкость выплеснулась на столешницу.
Недовольный взгляд Бальзанова заставил куратора выбраться из кресла и промокнуть лужу салфетками.
— Ты попробовал бы пока воздержаться от своих возлияний, — жестко заметил Бальзанов, наблюдая за трясущимися руками куратора, вытиравшими воду. — Не хватало еще, чтобы тебя в таком виде кто-то снял. Мать Натальи не хочет огласки сверх того, что уже есть, потому настаивает на том, что дочь могла упасть и удариться затылком. Кстати, она не отрицала, что Наталья в последние месяцы увлеклась спиртным, — Ника отметила, что после этих слов Бальзанов как-то недобро глянул в сторону супруги, и та сделала вид, что ищет что-то в ежедневнике, лежавшем перед ней. — В общем, Вероника, вам придется разобраться в этой истории. Мы наняли частного детектива, его координаты вы тоже получите. Ну, и с сотрудниками полиции пообщайтесь, мы поможем.
«Что-то больно ты крут, — подумала Стахова, прикидывая, как именно поможет ей Бальзанов. — И частный детектив, и полиция, и журналистское расследование. Похоже, здесь действительно что-то не так».
— Федор, я бы советовал вам на время расследования разрешить Веронике не приезжать в редакцию и освободить ее от остальных дел, — Бальзанов теперь смотрел на Филонова, и тот кивнул. — Пусть занимается только этим. Если вам, Вероника, что-то понадобится, мы к вашим услугам, — он броском запустил по столу визитку, и Стахова поймала ее. — Здесь все телефоны, в том числе мобильные и домашний. С Людмилой можете поговорить прямо здесь и сейчас. Все, спасибо, расходимся, — Бальзанов встал, следом поднялись Филонов и Вересаев, и только Людмила осталась сидеть на своем месте.
Стахова даже отдаленно не представляла, с чего начать разговор, — у нее было слишком мало информации о самой собеседнице, чтобы понять, как именно строить беседу. Однако Людмила взяла инициативу в свои руки:
— Знаете, Вероника, у меня совершенно нет настроения для разговоров… Завтра похороны, ни о чем другом не могу думать, — говоря это, она вырвала из ежедневника листок, быстро написала на нем что-то и подвинула Нике.
Та взяла и прочитала: «Сейчас ничего не спрашивайте. Давайте увидимся в шесть часов в центре. Напишите любое место, где вам удобно, но не слишком известное». Ника подумала и написала название небольшой кофейни напротив своего дома — там их точно никто не станет искать, небольшое домашнее кафе на пять столиков, один из которых — Ника это точно знала — совершенно не просматривается с улицы. Подумав, она добавила к названию еще и адрес, потому что не была уверена, что Людмила Бальзанова вообще представляет, где это. Прочитав Никину приписку, Людмила кивнула, добавила еще строку и, протянув Нике, встала:
— Я вынуждена попрощаться, нужно закончить неотложное дело.
Стахова забрала листок, на котором было написано «Сожгите это, пожалуйста, на улице», попрощалась и вышла.
Что сорвется с языка — то на весь свет.
Японская пословица
Ника ехала домой в полупустом вагоне метро и никак не могла отделаться от неприятного ощущения, оставшегося после переписки с Бальзановой. Почему Людмила не сказала всего этого вслух? К чему такая конспирация? Хотя, если судить по камерам над лифтами, в зале заседаний их просто не могло не быть. А это означает только одно — Людмила знает о смерти Натальи Луцкой больше, чем хочет показать своему супругу. И это может представлять опасность не только для нее самой, но и для Ники.
— Во что я опять влипла? — пробормотала Стахова вслух и тут же покосилась на сидевшего рядом паренька. Но тот был в наушниках и, похоже, вообще ничего вокруг не замечал.
«Вот — я уже по сторонам совершенно открыто оглядываюсь. С этого все и начинается. Самое отвратительное, что отказаться я теперь не смогу — мне дали понять, насколько сильно заинтересован в статье инвестор, а это значит, что меня будут контролировать. И вряд ли дадут спокойно уйти, если что. Не сомневаюсь, что возможности у них имеются».
Мысли были далеко не радужными, настроение — соответствующим…
Время до шести она скоротала за ноутбуком, пытаясь собрать как можно больше информации о Людмиле Бальзановой. Но та оказалась сродни Луцкой — ни фотографий, кроме официальных, ни личных откровений.
— Странные бабы какие-то, нетипичные, — пробормотала Ника, разглядывая снимок в статье об открытии храма в Подмосковье, на котором были изображены и Бальзановы, и Луцкие. — Или, может, потому, что мужья такие православные? Между прочим, это версия годная… Не любят они подобных демонстраций, может, потому и нет в Сети ничего особенного… надо спросить, — она сделала в блокноте пометку и снова погрузилась в изучение материала.
Без пятнадцати шесть Ника спохватилась и начала лихорадочно собираться. Бросив в сумку блокнот, карандаши и диктофон на случай, если Бальзанова разрешит вести запись, она выскочила из квартиры, едва не налетев на соседку, возвращавшуюся с прогулки с детьми — те галдели, как восточный базар.
— Здравствуйте, Вероника, — роясь в сумке, проговорила соседка. — Скажите, у вас ключ в общей двери не заедает? Я сейчас еле открыла.
— Не замечала, — отозвалась Ника, стараясь вспомнить, как сама открывала дверь, вернувшись с работы.
— Ну, возможно, это у меня что-то. Говорила ведь Глебу, что в мастерской все равно один в один не выточат.
— Вы потеряли ключи? — машинально спросила Ника, направляясь к двери.
— Да, представляете — вчера днем. Мне показалось, что я их просто из сумки выронила и не нашла. Я ее на детской площадке во дворе оставила всего на секунду — Кеше брюки отряхнуть, поворачиваюсь, а она упала со скамейки, все вывернулось на землю. Ну, мы собрали, через час домой пошли — а ключей нет. Обшарили всю площадку, но кто-то, видимо, подобрал.
Ника почему-то насторожилась:
— А кто-то еще на площадке был, кроме вас?
— Конечно. Как раз солнышко выглянуло, полно народа было, — соседка наконец открыла дверь и по одному втолкнула в квартиру всех троих ребятишек. — Степа, помоги Кеше разуться, и идите все мыть руки, — распорядилась она.
— А незнакомый кто-то был? — продолжала Ника, досадуя на себя за дотошность и понимая, что из-за этого опаздывает на встречу с Бальзановой. Но ситуация с ключами почему-то показалась ей важной.
— Да подростки какие-то курили на лавке под деревом, мы их еще выгнать пытались. Но вы же знаете, какие сейчас наглые дети… — из-за двери раздался детский плач, и соседка, извинившись, заторопилась: — Вы простите, Ника, пойду, а то поубивают друг друга…
Стахова вышла на лестничную площадку к лифтам и попробовала запереть и отпереть общую дверь своим ключом — он проворачивался легко, видимо, у соседки все-таки дело было в дубликате. Это немного успокоило Нику, и она шагнула в кабину подъехавшего лифта.