– Вам плохо? – спросил прохожий, приостанавливаясь. – Сердце?
– Нет… нет…
Глория не узнавала главного менеджера – его лоск, нагловатую самоуверенность как рукой сняло. Иваницын ходил угрюмый, насупленный, не поднимал глаз даже на секретаршу.
Ее уже спрашивали, не беременна ли Астра. Люди болтают, что она уехала не отдыхать перед свадьбой, а на роды за границу. Дескать, не идти же под венец с животом? А так – родит тайком ребеночка, оставит его в частной клинике и вернется в Москву девочкой-целочкой.
Кое-кто считал Иваницына неподходящей партией для дочери босса. Дескать, он для этих господ рылом не вышел. Им сынка олигарха подавай, знаменитого футболиста или хотя бы поп-звезду. А Захар кто? Обыкновенный парень из обыкновенной семьи – ни славы, ни солидного счета в банке, ни виллы на океанском побережье, так, ничем не примечательный клерк из страховой компании.
Иваницын сам в это поверил. Обладай он громким именем или большим капиталом, ему бы простили мелкие шалости вроде интрижки со Степновой и другими девицами. Кто без греха? Только одним многое позволено, а другим – ничего. Каждый сверчок знай свой шесток! В мире царят несправедливость и неравенство.
Глория ему сочувствовала. Разве с ней происходит не то же самое? Других женщин обожают, балуют, дарят им бриллианты и шикарные машины, а она в замужестве не видела ничего, кроме незаслуженной брани и припадков ревности со стороны супруга. А чем она хуже? Личико – хоть на обложку «Плейбоя» помещай, грудь пышная, талия тонкая, ножки стройные, волосы как шелк. Умом тоже бог не обидел. А нет счастья в жизни!
Никто из сотрудников «Юстины» не рассмотрел в Иваницыне похотливого самца и беспринципного негодяя. Он успел забыть о смерти Марины, которая носила его ребенка, и огорчался только из-за того, что над ним висит угроза обвинения в убийстве. Шаткая, но все же лучше бы ее не было. Вдруг Ельцову взбредет в голову отыграться за все? Он не по-христиански злопамятен.
Под гнетом свалившихся на него проблем Захар забросил других одалисок, как он с юмором называл своих пассий. После разразившегося предсвадебного скандала и убийства Марины у него наступил вынужденный сексуальный голод. Он догадывался, что будущий тесть способен установить за ним слежку, и вел себя безупречно.
Ему было невдомек, какой сюрприз приготовил ему новый день…
* * *
Лариса плотно задернула занавески на окнах и говорила шепотом. Где гарантии, что в квартире, которую она снимает для встреч с любовником, нет замаскированных видеокамер и подслушивающих устройств?
– Он свихнулся, Матвей! – твердила она о Калмыкове. – А шизофреники становятся патологически подозрительными. Что ему стоит нанять детектива для слежки за мной?
– Но ведь раньше он этого не делал?
– Всему бывает начало и конец, – выдохнула она. – Вот, смотри, я взяла с собой его наряд. Это нормально, по-твоему?
Матвей отложил в сторону плащ, мельком взглянул на металлическое распятие и взял в руки сутану, внимательно осмотрел, поднес к носу.
– Пахнет дымом, – сказал он.
– Дым – само собой. Здесь еще и кровь! – не унималась Лариса.
– Человек мог пролить на себя что угодно. Почему сразу кровь?
– Калмыков признался, что испачкался в крови грешников!
– Он нарочно тебя дразнит, видя, как ты пугаешься.
– От этих шмоток разит паленым! – возбужденно произнесла Лариса. – Инквизитор наблюдал за сожжением ведьмы! У Калмыкова раздвоение личности.
– Я бы не торопился с выводами. Мало ли, где одежда пропиталась дымом? Сейчас полно ресторанов и кафе, где жарят мясо на открытом огне.
Лариса нервно хихикнула:
– Ты что? Думаешь, он поперся бы в ресторан в таком прикиде?
Между тем внимание Карелина привлекла маленькая дырочка в ткани на правой стороне чуть ниже груди. Края неровные… он не эксперт, разумеется, но…
«Так и самому недолго докатиться до паранойи, – пристыдил он себя. – Откуда на одежде Калмыкова след от удара отверткой? Астра заразила меня своими выдумками!»
– Когда, ты говоришь, Калмыков не ночевал дома?
– Какая разница? Тебе назвать число?
– Желательно.
Лариса закатила глаза и пошевелила губами. Такой дотошности она от Матвея не ожидала.
– Тридцать первого октября, – сказала она, начиная что-то соображать. – Черт возьми! Так это ж был Хэллоуин! Нас пригласили в ночной клуб, но я отказалась идти.
– Почему?
Лариса кокетливо прикрыла лицо ухоженными пальчиками.
– Ой, я краснею! У меня началась… женская болезнь. В первый день я просто умираю, лежу пластом – ты же знаешь. Калмыков вспылил – он стал ужасно нервозным – и сказал, что тоже не пойдет.
– Значит, твой супруг передумал. Вот и объяснение, откуда плащ, сутана: в клубах на Хэллоуин устраивали костюмированные вечеринки.
– А пятна?
– Калмыков мог пролить на себя красное вино. Скорее всего, он говорил тебе правду и про «пытки грешников», и про «ведьму на костре» – развлекательные программы клубов в ту ночь изобиловали подобными шоу. Заведения соревновались, кто больше шокирует публику.
Между тем Матвей неотступно думал о дырочке на сутане. Лариса приняла его озабоченный вид за недовольство.
– Извини, – пробормотала она. – Мне не стоило поднимать шум из-за ерунды. Но я струхнула! Ты бы послушал, какой бред нес Калмыков… Ладно, проехали.
– Он, случайно, не жаловался на боль в боку или в области груди?
Лариса вспомнила страдальческую гримасу на лице мужа и его жалобы на печень.
– Ты провидец! – воскликнула она. – Этот обжора постоянно перегружает печень и поджелудочную, потом глотает таблетки. Представляю, сколько он влил в свой бурдюк пива и коньяка! Обычно на посиделках я за ним присматриваю, а когда он вырывается на свободу…
– То есть на следующий день Калмыков чувствовал недомогание? – перебил ее Матвей. – Что ты заметила?
– Он держался за бок, стонал и требовал у меня таблеток.
– Каких? От печени?
– Болеутоляющих. Он не пьет никаких других лекарств.
– А ты не видела у него на теле царапин или ран?
Глаза Ларисы расширились и уставились на Матвея, брови поползли вверх.
– Каких… ран? – побледнела она. – Намекаешь, что Калмыков маньяк? Что он кого-то… у-убивал, а жертва сопротивлялась?
– Тебе надо поменьше смотреть телевизор. Маньяки, убийства… Откуда такие страсти-мордасти? Мог человек просто напороться на гвоздь, например? Видишь дырочку? – он показал ей сутану. – Откуда она взялась?