Прошло уже больше двух месяцев с того дня, как группа офицеров во главе с князем Росеном отправилась в свой отчаянный поход. И с каждой неделей надежды на успех у генерала оставалось все меньше и меньше. И все больше и больше разгоралось желание послать к черту все планы, еще так недавно казавшиеся ему вполне разумными.
Конечно, нельзя отрицать, что скоординированные военные выступления были бы намного эффективнее, чем разрозненные, что суверен, став во главе их священной борьбы, смог бы послужить мощным мобилизующим началом, что, как говорил Великий Буонерон, «для войны совершенно необходимы три вещи — деньги, деньги и деньги», да только ожидание становилось день ото дня все невыносимее. Тем более что вокруг творится ТАКОЕ, а в твоем распоряжении имеется хорошо обученная и отмобилизованная дивизия полного состава.
Генерал прошелся по кабинету, приблизился к столу, снял с крючка слуховой рожок телефона и крутанул рукоятку. Сквозь шум и треск прорвался голос дежурного телефониста.
— Дежурный слухает, вашбродь!
— Соедините меня с телеграфом.
— Сей секунд… Соединяю.
Треск в слуховом рожке усилился, голос стал уже совсем почти неразличим.
— Старший телеграфист …кой, слуш… — Пауза, и снова: — Слушаю?
Генерал заговорил, напрягая голосовые связки.
— Это Тропин. Есть ли что-нибудь для меня?
Слуховой рожок мгновение помолчал, потом неуверенно переспросил:
— …ал Тропин?
— Да, черт возьми!
Рожок обрадованно затрещал.
— Получена телеграмма на …аше имя. …правитель генерал Штауфферг. Как вы распор… …ослал к вам с нароч…
Это была не совсем та новость, которую Тропин ждал с таким нетерпением, но все же это было лучше, чем ничего. Генерал кивнул, будто его собеседник на том конце медного провода мог его увидеть, и повесил рожок на крюк, напоследок одарив телефон сердитым взглядом. Еще одно свидетельство падения государства. Аппараты работают все хуже и хуже, а заменить их нечем. Нет даже запасных частей для ремонта. А еще генерала Тропина немного расстроило сообщение о том, что Штауфферг стал каким-то правителем. Это его не удивило, вовсе нет. Штауфферг уже в кадетском корпусе проявлял недюжинную предприимчивость во всем, что касалось карьерного роста. Помнится, чин поручика он получил за блестящую подготовку ипподрома к Первым весенним скачкам на приз генерал-губернатора. Несмотря на столь скромный статус, эти скачки были первым после долгой зимы официальным выходом высшего света на воздух, и потому многие представители света считали своим долгом почтить их своим присутствием. Так что рвение молодого подпоручика просто не могло остаться незамеченным. А уж теперь, когда правители, будто тараканы, полезли изо всех щелей, Штауфферг вряд ли упустил бы свой шанс. В последнее время правителями разного ранга объявила себя добрая дюжина генералов, казачьих атаманов, главарей банд, а также председатели местных Комитетов действия, да и просто авантюристы из бывших купцов, крестьян и мастеровых. Все, кто имел много наглости и немного удачи. А вот сам Тропин…
В дверь постучали. Генерал раздраженно буркнул:
— Да!
Дверь открылась, на пороге вырос дежурный офицер.
Он четко отдал честь, щегольски брякнув каблуками об пол, и выбросил вперед руку с конвертом из синей оберточной бумаги.
— Господин генерал, вам телеграмма. Только что доставили с нарочным.
Генерал торопливо взял конверт и, кивком поблагодарив дежурного офицера, достал из него сложенную в несколько раз телеграфную ленту. Быстро пробежав глазами послание, он раздраженно нахмурился. Во-первых, его старый знакомый Штауфферг, как оказалось, был вовсе не правителем, а ОТПРАВИТЕЛЕМ телеграммы, что, в общем-то, принесло некоторое облегчение, а во-вторых, что было более неприятным, телеграмма была послана Сходом наказных атаманов Южного казачьего войска. И в ней сообщалось, что Сход получил и обсудил «Манифест о возвращении». О чем вежливо уведомляет генерала. Сход полностью поддерживает идею призвания на престол бывшего суверена и заявляет, что в случае, если суверен обратится к патриотам своей земли с просьбой о помощи, казаки Южного войска готовы все как один выступить на защиту Святого Круга, Родины и суверена. Однако Сход, хотя и в довольно обтекаемых выражениях, выразил сомнение в том, что некое лицо, пусть и несомненно достойное, но занимающее всего лишь должность начальника заштатной учебной дивизии, может выступать в качестве лидера сопротивления господам соратникам и уж тем более представлять пред очами суверена страждущий народ. В конце послания генералу уже открыто предлагалось прибыть лично или прислать своих представителей для обеспечения координации действий сил, находящихся под командованием генерала, и вооруженных сил юга страны под эгидой сформированного на Сходе Комитета национального спасения.
Генерал еще раз поднес к глазам конец бумажной полосы и перечитал список членов Комитета национального спасения. Губы его изогнулись в саркастической улыбке. Эти люди попали в ту ловушку, которой сторонники князя Росена благодаря его в высшей степени убедительным аргументам пока что сумели избежать. Среди трех десятков фамилий он встретил лишь шесть или семь, о которых слышал хоть что-то, остальные, как видно, были местными. У подобного Комитета, несмотря на высокомерный тон послания, перспектив на лидерство было вроде бы и не меньше, чем у него, хотя… Южное казачье войско — это двадцать пять тысяч сабель как минимум. А по мобилизации можно набрать и все пятьдесят. Сила немалая, но и у него… Генерал повернул голову к окну. Нет, все-таки князь Росен — человек большого ума. Генерал до сих пор удивлялся, как это ему, несмотря на отсутствие государственных структур комплектования и материально-технического снабжения, с учетом потерь от самовольного оставления части и пропаганды мятежников, к настоящему моменту удалось довести численность личного состава до девяти тысяч штыков и полутора тысяч сабель. Как же претили его офицерам эти странные переговоры с крестьянскими старостами и заводскими мастерами! Штаб-майора Ненгольца пришлось даже посадить под домашний арест, поскольку обращение «Уважаемый господин староста» уж слишком резало его гордые уши потомственного дворянина в шестом поколении. Да и самому генералу, когда он принимал депутации от местного крестьянства или делегации работников, приходилось делать над собой немалое усилие, чтобы держать себя с посетителями как с равными. Однако результат налицо. Дивизия доведена почти до полного состава. Склады хоть и не ломятся, но смогут обеспечить обмундировку и вооружение еще пятнадцати — двадцати тысяч человек, хотя, конечно, в основном за счет старых запасов. А вот продуктами они запаслись основательно, и по большей части только за прошедший месяц. Да и кто бы мог подумать, что простое опубликование манифеста подвигнет местных крестьян и работников на то, чтобы вновь начать принимать к оплате старые ассигнации. Ему удалось даже отремонтировать двигатели у шести броневиков, которые ржавели в углу плаца, дай бог памяти, уже третий год. Удивительно, но такие, в общем-то, не очень обременительные вещи, как патрулирование местности, помощь в возобновлении работы старых и организация нескольких новых сельских школ, а также разрешение местным рекрутам на выходные уезжать в свои деревни, принесли столь разительные результаты. Впрочем, не стоит забывать и о работе Гражданского комитета графа Бронкова. Хотя генерал был не слишком осведомлен о том, чем занимается этот комитет и, как всякий военный, был о гражданских не очень-то высокого мнения, однако, по слухам, которые доходили до него еще в прежней, более или менее упорядоченной жизни, граф Бронков слыл человеком немалых способностей, да и князь отзывался о нем очень высоко. А значит, можно было предположить, что они там в этом Комитете занимаются не просто сотрясением воздуха.