– Я никогда тебя не понимала, – сказала она мне, наконец, и села рядом, скрестив ноги.
– Отлично. Я тебя тоже, правильная девочка, – сердито отозвалась я.
– Не сердись, – мягко произнесла Оля. – Я говорю тебе правду. И теперь просто выслушай меня, раз у тебя так мало времени.
Я хмуро кивнула.
– Хорошо. – Она, помедлив, стала рассматривать светло-бирюзовые аккуратно подпиленные ногти, а после неспешно начала. – Я никогда не понимала всех этих веселых, беззаботных, шумных доброжелательных с виду людей. Я была уверена, что они просто-напросто притворяются, а в душе они не такие добренькие. Я не понимала громких, ярких и смешливых ребят, ведущих себя, словно дети. Это казалось таким глупым, отталкивающим. Я считала с полной уверенностью, что вести себя нужно так, как этого требует возраст и общество. И никак иначе. Мне не нравились шумные компании, эти бурные приветствия в университете, никчемные поздравления друг друга с днями рождения. Некоторые выходки я считала откровенно дурацкими. А все это студенческое общение – потерей времени. В общем, я недолюбливала таких, как ты. Таких, как Дима. Ты ведь знаешь о нас? – она больше не спрашивала, она скорее утверждала.
Я вновь кивнула. Знаю.
– Но… как бы не было это удивительно, ты оказалась не такой уж и плохой, Маша, – продолжала она. – Наверное, мы бы никогда не подружились, но обстоятельства вынудили меня присмотреться к тебе. И в тебе я нашла много всего хорошего. Серьезно. И да, ты была права, – она позволила себе сдержанную улыбку, – я целенаправленно копировала тебя. Но не из-за Смерча. Из-за другого человека. Ты ведь знаешь про Никиту? – вновь спросила она. Она говорила так, словно Кларский был для нее совершенно чужим человеком.
– Да, – вымолвила я, и подробностей девушка спрашивать не стала.
– Не хочу тебя обижать, Маша, но я стала копировать тебя, потому что ты – моя полная противоположность. Я надеялась, что, став тобой, смогу избавиться от него, но… – Она нервно убрала с лица длинную светлую прядь. – Не вышло. Я совсем отчаялась и хотела, чтобы Ник прекратил думать, что я ангел. И чтобы он оставил меня в покое. Сам, не виня меня. Маша, Никита, и правда, страшный человек. Со своим братом он не сравниться, конечно, но… Ты же слышала об Андрее Марте? – я кивнула. – Слышала. Пару лет назад он вышел из тюрьмы и теперь возглавляет банду Пристанских. О них ты тоже слышала. Март – чудовище. А Никита… не такой, конечно, но все равно жесткий мальчик. Очень жесткий и очень сильный. И властный. Не такой, каким мы видим его в университете. Я не знаю, чем я так привлекла его и почему он уверен, что наша встреча – это судьба. Сначала, конечно, мне льстило его внимание, я хотела, чтобы Дима поревновал. Но это нравилось мне ровно до той минуты, пока я не узнала, кто он на самом деле. И тогда мне стало очень страшно. Я не романтически настроенная дурочка. Любовь с волком в овечьей шкуре – бред, – голос Ольги становился все тише, но четче и резче. И я, наконец, поняла, что она на пределе.
– Тебе он нравился? – спросила Оля, хотя прекрасно знала, что да. – Зря.
Странно, но я верила каждому ее слову.
* * *
Тем апрельским холодным и очень ветреным вечером Ольга возвращалась от Димы в странном настроении: одновременно романтичном и очень грустном. Он всегда предлагал проводить ее до дома, но девушка постоянно отказывалась от этого, хотя, к ее удивлению, каждая минута, проведенная рядом с Чащиным, приносила ей маленький кусочек счастья. Странно, но чувства к Диме начали ее менять, и то, что вчерашней Оле казалось глупым и ненужным, сегодняшней Оле стало необходимым.
Ольга плотнее запахнула элегантно повязанный нежно-лавандовый шарф. Пальцы ее от ветра были озябшими, и даже тонкие перчатки не могли защитить их от холода, зато сердцу было хорошо и тепло – ведь она почти целые выходные провела с Димой. Его мама улетела на какой-то симпозиум, и он остался в квартире полноправным хозяином до вторника. Уикэнд они провели вместе.
Ольга была в восторге, хотя знала, что это всего лишь кратковременное счастье. Зато она находилась с Дмитрием почти постоянно. А он, понимая, что виноват перед Олей за то, что не может дать ей всего того, что она хочет, вел себя как истинный джентльмен. Он вообще всегда был нежен и заботлив. И его единственным недостатком оставалось лишь то, что Дима был влюблен в другую девушку. Кажется, безнадежно. Но Оля смирилась с этим и просто наслаждалась тем, что могла получить в данный момент. Забыв о былой гордости, самовлюбленности и дерзости.
В эти выходные они вместе завтракали, обедали и ужинали – готовили, кстати, тоже вместе. Вместе спали в его кровати, накрывшись одним теплым одеялом. Вместе, обнявшись, смотрели разные фильмы. И часто разговаривали обо всем на свете, вместе сидя на уютной лоджии то под солнечными, еще пока едва теплыми лучами, то под далекими, едва видными звездами и тонким полумесяцем.
Они даже вместе ходили в ближайший супермаркет, и, как самая настоящая пара, вдвоем выбирали покупки. Димка взял тележку и катил ее вперед, а Ольга постоянно останавливалась, дергала его за рукав и долго выбирала что-нибудь, спрашивая совета парня. Ей не было важно, что покупать. Ей просто нравился сам процесс.
– Я тебя не узнаю, – шепнул ей Дмитрий на ухо около самой кассы. Ольге показалось, что он посмотрел на нее почти с любовью, и она еще крепче прижалась к его руке, вызвав завистливый взгляд у двух стоявших позади девушек, видимо, принявших их за настоящих влюбленных. Почему-то именно этот момент запомнился ей наиболее отчетливо. И именно его Князева вспоминала, направляясь к месту работы матери. В этот понедельник у них стояла всего одна пара, и молодые люди решили ее прогулять – вернее, это решила Ольга и умудрилась сделать так, что и Дима захотел этого. И уехала она от него поздно.
К матери, вечно занятой в своей адвокатской конторе, девушка шла из-за того, что она, как оказалось, забыла в другой сумке ключи от дома, и не могла туда попасть. Поэтому хотела взять у матери ее ключи. Именно из-за такой мелочи Оля и встретила в офисе Никиту Кларского.
Она зашла в помещение и сразу же удивилась тому, как напряжен охранник на входе, а один из коллег матери нервно что-то ищет в вестибюле, явно опасаясь заходить в ее кабинет, из которого доносились агрессивные мужские голоса.
– Оля, вы лучше подождите, – сказал коллега девушке, обернувшись на звук ее каблучков. – Там пока все…, – он почему-то сглотнул и с опаской покосился на дверь, – заняты. У Карины Дмитриевны… гость.
Ольга, поздоровавшись, кивнула, решив дождаться, когда из кабинета матери выйдут ее громкие посетители, и осторожно ступая, прошла в соседнее небольшое помещение, называемое в офисе кухней – тут стояли диванчик для отдыха и стол, микроволновка, холодильник и потрясающая кофеварка.
Девушка села на диванчик, откинувшись назад, вспоминая теплые губы Димы, но почти тут же подскочила на месте – в кабинете матери что-то грохнуло – и не один раз. Как оказалось позже, это бешеный Март перевернул ее стол с компьютером, потому что ему не понравился тон адвоката, защищавшего интересы его друзей, попавшихся недавно в руки полиции. После он перевернул еще что-то, кажется, шкаф, ударил одного из сотрудников матери, нагрубил ей самой и, с силой распахнув дверь ногой – так, что она с шумом ударилась о стену, первым вышел в коридор. В коридоре Андрей громко, в самых нецензурных выражениях сообщил работникам конторы, что, если его друзья в скором времени не окажутся на свободе, кое-кто лишится не только адвокатской лицензии, но и самого ценного – жизни.