– Оле-е-ень, – протянул он веселым голосом, – ты где, олененок?
– Скоро буду, – сквозь зубы выдал всего лишь два слова парень. И их хватило, чтобы разозлить Марта.
– Ты, – проговорил он, едва сдерживая ярость – не иначе рядом с ним кто-то находился. – Ты что удумал? Я же тебе сказал – будь на вечере. Будь на этом чертовом вечере! – Пауза помогла ему взять себя в руки. И мужчина продолжил спокойным голосом: – Я хочу тебя увидеть.
– Я сказал же, что скоро буду, – ответил вполне уже спокойно Ник. – У меня проблемки.
– Если не появишься в течение получаса, у тебя будут не проблемки. А большие проблемища. Обещаю, тебе будет плохо, – точно таким же спокойным голосом предупредил Андрей. Интонации в его голосе менялись почти мгновенно, как и настроение. – И я не шучу.
– Я появлюсь.
– Никита, – вдруг совершенно обыденным голосом сказал его брат, не злым и неравнодушным. – Это типа светское общество. Высшее звено сегодняшней социальной эволюции. Ты ведь не хочешь оставаться приматом до конца своих дней? Давай, поднимайся с низшей ступни на высшую. Ты должен светиться на таких тусовках. Это такая же необходимость, как и твое образование.
– А ты на какой ступени? – спросил Кларский.
– А я вообще не человек, – рассмеялся в ответ Март действительно каким-то волчьим смехом, в котором, однако, скользнула печаль. – Полчаса, щенок. Полчаса – и ты должен быть здесь. Представлю тебя людям. В дальнейшем ты будешь возглавлять наш официальный бизнес, – вновь его голос стал человеческим – таким, каким и должен быть голос старшего брата, пекущегося о младшем.
– В смысле? – коротко спросил Ник. Все его мысли были заняты только Ольгой.
– Отец сдох на зоне. А из тебя на свободе я все-таки сделаю человека, олень. Чтобы ты сдох от старости в окружении заботливых родственников на пуховой перинке. Жду, – и Март положил трубку.
Никита отбросил мобильник на второе переднее кресло, не отрывая взгляда от дороги – «Хонда» неспешно катилась по знакомому пути прямо к дому Ольги. Брат порядком удивил молодого человека. Что опять щелкнуло в его ненормальной башке? Какой затвор? Ладно, об этом обо всем они поговорят после.
Ника, которой был слышен не только голос Кларского, но и Андрея, тоже слегка прифигела, но опять промолчала.
«Тупой чел, как ты меня достал. Ненормальный, – с тоской подумала она. – Хотя немудрено, что ты стал таким – с братцем-психом другим и не станешь».
Она злым взглядом уставилась на его плечи – Нике тут же захотелось положить на них голову, а потом пустить в эти самые плечи пару пуль. Рука ее продолжала саднить, а гнев смешался с усталостью.
«Вот же ты тварь, – вновь подумала девушка. – Задрал! Хватит меня мучить! Какое ты право имеешь?»
Никита словно почувствовал, что Ника прожигает в нем дыру, и посмотрел на нее через салонное зеркало заднего вида. Их злые взгляды встретились: голубые глаза против серых. Первой не выдержала и отвернулась Ника – взгляд Никиты был уж очень тяжелым, как у гипнотизера.
Светло-желтое такси с Ольгой в салоне подъехало к ее дому – здесь Кларский был много раз и прекрасно знал окрестности. Свою любимую девушку он всегда провожал до самой квартиры, но в гостях у нее ни разу не был – как, впрочем, и она у него. На подъезде ко двору Ник ловко обогнал «Кию» и первым затормозил около подъезда Оли. Хотел догнать ее, как только она выйдет из машины, чтобы девушка не убежала от него в подъезд. Однако его ждал необыкновенный сюрприз. Около подъезда Ольги на заборе сидел Димка, одетый в черный спортивный костюм, застегнутый под горло. Неподалеку от него стоял красно-черный мотоцикл.
Думать о том, как его друг оказался здесь и что ему тут понадобилось, Кларский не стал. Он просто молча наблюдал за тем, что Оля выходит из авто, видит Диму и почти бежит к нему, чтобы обнять. Тот в ответ гладит ее по спине, они о чем-то говорят, стоя друг напротив друга, а после целуются.
Никита негромко сказал только лишь одно слово. А после откинулся назад и сложил руки на груди и словно замер, одеревенел. Нике стало страшно. Вроде бы он сказал это слово совершенно спокойным тоном, но всего от четырех звуков мороз по коже! И вообще, что происходит? Не успела Оленька кинуть Никиту, а уже с кем-то милуется? Да ладно! Ей, Нике, с самого начала было понятно, что у нее кто-то есть! А этот парень в спортивном костюме, гладящий личико Оленьки большими пальцами, – не его ли подвозил не так давно Кларский? А не он ли сказал ей тогда по телефону, что Оля в душе?
Кларский небрежным жестом открыл бардачок и вытащил на свет Божий железный кастет. Ника думала, что сейчас он откроет дверь и ломанется к этим двоим, но парень спокойно надел кастет на пальцы правой руки, а кончиками пальцев левой неспешно проводил по холодному металлу.
Выходить никуда он не спешил. Явно пока что наблюдал за парочкой. Ника тоже наблюдала, предчувствуя что-то плохое. Правда, говорить что бы то ни было Нику она боялась. Мало ли что ему в голову взбредет, идиоту.
Светловолосая девушка глядела на затылок Кларского, а он молча смотрел на целующихся сквозь лобовое стекло. Он был обманчиво спокойным, но девушка явственно чувствовала его искреннюю ярость. Да и сама она была возмущена. Оленька та еще стерва!
– Это… та, которая тебе нравится? – все ж произнесла девушка вслух. – Она твоя девушка, да?
– Да.
– Это… ты выйдешь к ним? – осторожно спросила Ника, поглядывая на кастет. По ходу, Укроп сейчас не в адеквате, он явно на грани, хоть с виду и спокоен. Страшно спокоен. Если выйдет с этим кастетом на того парня, тому, наверное, придется «скорую» вызывать. Хотя нет, судя по застывшей на веках Никиты прозрачно-туманной корочки злости, – катафалк.
– Выйду, – в тоне парня не было сомнений.
– А почему не сейчас?
– Потому что я жду, – было ей ответом.
– Чего?
– Развязки. Завязывай с вопросами, – хрипло отозвался Никита.
В салоне повисло тягостное молчание. Кларский смотрел на этих двоих с затаенной жадностью, с потаенным мазохизмом, то ли сам себя наказывая за что-то, то ли не в силах поверить в происходящее, то ли просто завороженный увиденным. Нике стало не по себе. Ей казалось, что сейчас произойдет что-то страшное, непоправимое, и то, что они с Никитой находятся тут – это неправильно. Как назло, на улице, на которую опустились сумерки, никого не было.
Парень, только что целовавший Князеву, рассмеялся, и это заставило окаменевшего Кларского очнуться.
– Ну, скот. Ты сам себе подписал смертельный приговор, – проговорил тоном беспристрастного судьи Никита. Его спутница нахмурилась.
– Да брось ты. Слушай, зачем его бить? Поехали, а? – попросила Ника, понимая, что ее слова все равно не помогут.
Она потрогала своего спутника за локоть, призывая успокоиться.
Молодой человек перевел взгляд на слегка припухшее и покрасневшее запястье девушки, на легкую боль в которой она уже не обращала внимания. От изумления он даже тряхнул головой. Когда они были в ресторане, на руке Карловой ничего не было, а это значит, что… Это он так сильно сжал ее хрупкое запястье? Вот же черт!