– Руку, – коротко сказал Никита.
– М?
– Руку дай, – и, не дожидаясь, пока Ника выполнит его просьбу, он сам взял руку девушки.
– Это я сделал? – внимательно изучая кожу, спросил парень.
– Ну как бы да, – рассеянно кивнула Ника.
– Прости. Я не заметил.
– Что? – не поняла она.
– Я, правда, не хотел делать тебе больно, – тихо проговорил Никита, проводя пальцами по девичьему запястью. Он никогда не поднимал руку на женщин.
– Что? – снова переспросила Карлова с недоумением.
– Глухая? – неожиданно рявкнул парень, чувствуя себя неловко и небрежно опуская ее запястье.
– Нет. Просто ты… извинился! – почти с восторгом произнесла девушка. Она до сих пор продолжала злиться на Ника – не только из-за руки, но и из-за многого другого, но сейчас на минуточку почти простила его.
– Если тебе не понравились мои извинения, беру свои слова назад, – мрачно сказал Кларский и опять стал смотреть сквозь лобовое стекло на Ольгу и Диму. Его бесил тот факт, что рядом с Чащиным ангел улыбалась так счастливо, как никогда прежде.
– Слушай, ты понял, какая твоя девушка дрянь. Запомни это, и больше не встречайся с такими. А теперь, может, поедем? – спросила Ника, нервничая и вновь потирая запястье. – Тебя брат ждет.
Никита прищурился. Парень в спортивном костюме наклонился к Оле и поцеловал ее в лоб, после чего вновь обнял и стал осторожно покачивать из стороны в сторону в своих объятиях.
– Это мой друг, – сказал он зачем-то Нике. – Дима.
Раньше бы она мысленно очень ехидно удивилась: «О-о-о, у тебя еще и друзья есть?», а теперь Николетта только вздохнула. Друг ли?
– Сиди здесь. Будет неприятно смотреть – отворачивайся, – велел зачем-то парень.
И Никита, поигрывая кастетом, вышел из машины. На лице его застыла свирепая улыбка, собранная из осколков предательства и отчаяния. В Ольге он нашел ту тонкую, едва светящуюся серебром нить, которая соединяла его с нормальным, белым миром. Князева стала для Ника символом того, что однажды он вырвется из черного мира Марта и станет таким, как и все. Сможет закончить универ, поступить в аспирантуру, найти хорошую работу, жениться, завести никому не нужных детей, в конце концов. Перестанет играть роль хорошего парня, станет по-настоящему хорошим. Но на самом деле никакой ниточки в помине не было. Нет, она была, но неожиданно ее обрезали острыми ножницами, и теперь Никите не за что было больше держаться. Волшебство серебряной нити пропало. И за что ему цепляться теперь? Во что верить? Ради чего жить? Ради того, чтобы однажды стать вторым Андреем Мартом? Ради бесконечной череды отсидок, следующих одна за другой? Ради часто бывающих бесполезными денег, дорогой выпивки и дешевых женщин? Все это было не то.
Даже Ника, которая подсознательно была определена Никитой в его черный мир, оказалась куда лучше, чем милый ангел. Да и друг… мягко говоря, подвел. А ведь с Димкой Ник был знаком еще класса с девятого. Они познакомились осенью, тогда, когда промерзлая земля была полностью застлана багряно-золотистыми сухими листьями, на какой-то дворовой стрелке, где парни-школьники бились стенка на стенку. Никита и Димка оказались в противоположных командах, правда, между собой не дрались, но так получилось, что когда-то кто-то шибко умный, увидев драку малолеток на пустыре за стройкой, вызвал ментов, Димка и Никки вместе смогли убежать куда-то далеко за гаражи. Почти всех остальных участников драки сотрудники правоохранительных органов сумели поймать, а их двоих – нет. Уже за гаражами мальчишки, тяжело дышавшие от быстрого бега и улыбающиеся от осознания своего удачного побега, и познакомились. Ник оказался всего лишь на год старше Димки, а учились они едва ли не по соседству и даже какие-то общие знакомые у них нашлись. Тогда Чащин увидел, как на только что порванном рукаве светлой, тонкой, явно не по погоде, куртки Ника появляется пятно крови – кто-то полоснул по его руке ножом и глубоко поранил. Никита, увидев кровь, только недовольно фыркнул. Тяжело вздохнув, Димка внезапно предложил пойти к нему. Его мать-хирург была дома – взяла отгул, и рассеченное предплечье «друга» своего сына она зашила быстро, не задавая лишних вопросов, но сразу же поняв, что спокойный и вежливый с виду мальчишка с холодными светлыми глазами явно не из самой благополучной семьи. Она, пожалев отстраненного от всего на свете Никиту, накормила его и сына вкусным ужином, слегка отругала за то, что они участвовали в драке (не понять этого женщина явно не могла), и пригласила Ника приходить в гости еще. Тот пришел. А Дима был очень даже не против этого. Никита учил его драться, а Димка помогал ему с русским, который, в отличие от математики и других точных наук, плохо давался Кларскому, и еще с кучей вещей.
Вот так вот они и стали общаться – два совершенно разных мальчика. Постепенно Дима узнавал о новом друге все новые и новые факты, но они не отталкивали его от Кларского, потому что в первую очередь Чащин всегда ценил кое-что другое. Человеческие качества, и этому его с детства учила мать. А Никита ценил то, что ценят его самого.
Так они и общались. Хороший мальчик и тот, кто играл роль хорошего мальчика. Но почему часто бывает так, что хорошим хочется побывать в шкуре плохих?
Никита уважал и ценил своего старого друга, однако сейчас он больше всего на свете хотел собственноручно прикончить урода Чащина. Да и Ольгу заодно. Сделать так, чтобы им обоим было дико больно, в сто крат сильнее, чем ему. Он собирался устроить этим двоим по маленькому персональному аду. За предательство платят кровью.
Ника видела, как беззвучно вышедший из машины Никита что-то сказал, и Оленька со своим парнем синхронно обернулись. Кажется, увидеть Кларского они здесь совершенно не ожидали. На лице Оли был написан испуг, а на лице Димки – мрачная решительность. Он резко отпустил девушку, и, как только он сделал это, Никита без всяких объяснений буквально швырнул его на землю и наступил ему ногой на грудь.
Двор был совершенно пустым, и никто не мог помешать Нику.
И даже бледная луна куда-то спряталась.
* * *
Ольга быстрым нервным шагом покинула ресторанный комплекс и подлетела к первому же такси, быстро уселась на заднее сиденье и, не спрашивая цены, назвала свой адрес. Водитель оказался понятливым, кивнул и сразу же поехал прочь от этого места. Только в машине Оля позволила себе расслабиться и прекратить играть роль узнавшей правду о своем парне несчастной девушки. Водитель был весьма удивлен, увидев, что миленькая пассажирка с жутко расстроенным личиком, по которому едва не катились слезы отчаяния, вдруг за минуту успокоилась и стала сосредоточенной и собранной. Еще больше он удивился, заметив на лице пассажирки победную улыбку. Словно она только что выиграла сражение, важное, но трудное. Эта улыбка настолько контрастировала с предыдущим выражением лица, что насторожила водителя. Он, конечно, промолчал, но подумал, что девушка явно не в себе, и раз от нее не пахнет алкоголем, может быть, приняла что-то другое. На всякий случай он решил накинуть цену за проезд.