Принюхавшись к запахам, он как пес, натасканный на наркотики, тут же уловил знакомый, дурноватый запах: кроме всех электронных прибамбасов, эта машина точно была оборудована «принцессой» и могла быть невидимкой. Правда, воняло намного слабее, чем в истребителе, но это все из-за просторности салона.
Шабанов сел рядом с кадетом, пристегнулся ремнем, и едва запустили двигатели, как Олег склонился к уху и, сохраняя невозмутимое лицо, горячо зашептал:
– Видал? Вот это да! Летающая лаборатория. Знаешь, что это за техника стоит? Обалдеть! Я кое в чем разбираюсь!..
– Дерьмо, – сказал Герман. – Все познается в сравнении…
– А, ну да! – согласился кадет и слегка унял свой пылкий восторг. – Понимаю… Но все равно впечатляет.
Хакер по-прежнему надеялся на свои доводы и расчеты, за весь полет до Киренска ни разу ничего не спросил, а на подлете к истокам реки Чаи пересел за пульт и стал отслеживать на экранах какие-то сполохи, плавающие светящиеся точки и бегущие кривые, напоминающие кардиограмму. Изредка к нему подходил представитель, и они вместе глазели на мониторы, переключая тумблеры и кнопки, и однажды к ним вышел пилот, тоже потыкавший пальцем в экран. Шабанов несколько раз выглянул в иллюминатор, однако из-за облачности ничего на земле не увидел, так, отдельные клочки в разрывах туч. После приземления в Киренске охранники – а их было четверо – вытащили автоматы, и когда откинулся хвостовой трап, вышли первыми и встали со всех сторон самолета. Кроме них борт никто не покидал, за исключением бортмеханика, который следил за заправкой машины. Едва заправщик отвалил на положенное расстояние, запустились двигатели, автоматчики вошли в салон и тотчас же самолет порулил на взлетную.
Шабанов пересел к иллюминатору и, когда самолет поднялся в воздух, увидел реку Лену, затаеженные горы и больше ничего: машина снова ушла за облака. Скоро хакер вновь пересел за пульт, рядом с ним уже капитально устроился представитель, и минут на сорок началась их прежняя работа. Что они искали и каким образом – оставалось непонятно; впрочем, как и все то, что они делали. Правда, товарищ Жуков, неотступно наблюдавший за действиями родителей «принцессы», однажды склонился к уху и сказал:
– Зондируют. Я усек по курсу. Мы все время идем вдоль реки.
А Герман поймал себя на мысли, что все это время рыскает взглядом по пространству над тучами и ищет, высматривает ярко-желтый шар, похожий на тыкву…
Потом ЯК-40 сделал разворот, снизился наконец до четырехсот метров, пробил облачность и пошел над землей. Внизу действительно оказалась река, стремительная, бурная, с белой накипью частых порогов, с отвесными скальными берегами, иногда каньонообразным руслом; в стороны от нее, во всю охватываемую глазом ширь четко просматривались горы, затянутые тайгой, распадки и долины. Часто попадались заснеженные гольцы, небольшой протяженности, конусные хребты самых разных форм, редкие горные озера совершенно круглые, будто выведенные по циркулю и все соединенные протоками с рекой Чаей. Глаз выхватывал каменные развалы, неширокие плато с угнетенной тундровой растительностью, мощнейшие береговые осыпи, языками спадающие к воде. Все это очень напоминало тот ландшафт, по которому целую неделю блуждал Шабанов. Но лишь напоминало, поскольку он сверху этих просторов практически не видел, а с земли все выглядит совершенно иначе. Он вылавливал взглядом жилье на берегах, вспоминая хутор с крестьянствующей семьей и горнолыжную базу, однако кроме трех охотничьих зимовий в кедровых стланниках близ гольцов ничего не обнаружил.
И тем более городка в рукотворном парке с озером и лебедями…
В нижнем течении Чая стала тихой, спокойной, и его интерес пропал: в этих местах он точно никогда не был.
Самолет снова сел в Киренске на дозаправку, и на сей раз хакер покинул борт. Следом за ним вышли все остальные, а бортмеханик вынес на травку пластмассовую НАЗ с полетными обедами. Шабанов ожидал, что главный конструктор хоть сейчас подойдет, чтобы спросить о впечатлении, но он, увы, напротив, откололся от коллектива и в обществе охранника с автоматом сел есть отдельно. После обеда тот же механик достал брезентовую «мабуту», извлек оттуда авиационный форменный камуфляж и раздал по комплекту хакеру, Шабанову и Жукову. Три охранника, каждый сам по себе, вынесли из самолета ОМОНовский зимний пятнистый и тоже начали переодеваться. Четвертый остался в костюме, впрочем, как и представитель главного конструктора.
– Что это значит? – спросил кадет, с удовольствием освобождаясь от больничного. – Ты в курсе или как? Тебе не кажется, что команда поделилась?
– Воспринимай мир таким, каков он есть, – проговорил Шабанов. – Поглядим…
Через двадцать минут после взлета хакер знаком подозвал Шабанова, усадил рядом и подал наушники СПУ.
– Мы обнаружили пять аномальных точек по наличию металла, – сообщил он, расстелив карту на пульте. – Три из них идентифицированы. Здесь находится заброшенная буровая скважина с рассеянным по земле металлоломом… Вот здесь крупный металлический массив, вероятно, трактор, вездеход или автомобиль…
– На моей машине аварийный радиомаяк был в исправности, – перебил его Герман. – Неужели не идет сигнал?
Главный конструктор будто бы не услышал, лишь сделал интеллигентную паузу и продолжил:
– Тут лежит на земле не совсем понятная стальная конструкция, что-то вроде высоковольтной опоры, и это хорошо отбивается визуально. Итак, остается две точки, где есть металл неизвестного происхождения, – он указал их на карте. – Сейчас будем проходить первую, неподалеку от Дранского хребта. Если хотите, можете понаблюдать из пилотской кабины.
Бортмеханик передал ему наушники и уступил место. ЯК-40 снизился до трехсот метров, сбавил скорость.
– Я все время на связи, – предупредил главный конструктор по СПУ.
Машина вышла на предельно минимальную скорость. Шабанов вглядывался в набегающую, изломанную линию затаеженных гор. Он отчетливо видел хребет, вернее, правобережную часть, отрезанную рекой от основного массива. Его географическое положение, высота, общий внешний рисунок – все походило на тот, носящий другое название и в утреннем тумане принятый Шабановым сначала за буддийский монастырь, потом за Великую Китайскую стену. Разница наблюдалась пока единственная: Дангралас имел столообразную вершину, этот же конусную, и объяснить такое несовпадение можно было лишь тем, что сейчас он смотрел с высоты, а тогда с земли.
– До цели две тысячи триста метров. – Голос хакера почти не менялся, пройдя сквозь электронное решето: здесь и внутренняя связь была какой-то особой.
В сознании Шабанова осталась некая картинка, запечатленная за несколько секунд до катапультирования – пологий склон горы, чуть левее – глубокий распадок…
– Тысяча пятьсот, – известили наушники. Он видел момент соприкосновения МИГаря с землей: машина будто нырнула в предутреннюю темноту леса, значит, особенного развала деревьев может и не быть. Сломало две-три вершины, может, завалило пару, а баки сухие, пожар не случился…